Амирхан взглянул на лицо своего молчаливого стража и разглядел на нем следы пендинской язвы.
— Ты из Туркмении, брат? — помедлив, спросил Амирхан.
Басмач вздрогнул, спросил:
— Почему так считаешь?
Когда Амирхан не ответил и только молча смотрел на него, басмач поднял руку, провел ею по шрамам на щеке, еле заметно кивнул.
— Здравствуй тогда, дорогой земляк. Мать моя происходит из племени огузов, отец вывез ее в Талас оттуда. Потому я и говорю на твоем языке. Я рад, что встретил тебя здесь.
Но стражник молчал.
За стенами мазара сборы басмачей близились к концу. Вот-вот спешенный отряд, который должен был первым ворваться в кооператив, отправится на кровавое дело.
— Слышишь, как все собираются в ночной набег на колихос? — вдруг злобно заговорил Кемаль-бек. — Кое-кто хорошо наживется в эту ночь, а мы с тобой останемся в дураках.
— Как это? — спросил Амирхан настороженно, стараясь не выдать своей взволнованности.
— А так! Но пусть только тронутся в путь, и мы последуем за ними. Второго карабина у меня нет, но я дам тебе свой нож. Это хороший туркменский нож, мой отец когда-то убил этим ножом тигра. Будем держаться вместе.
…Лишь только снялся с места передовой отряд хана Мурзали, исчез в непроглядной тьме, чтобы сторожкой змеею вползти в стан защитников Кара-Агача, Кемаль-бек знаком предложил Амирхану покинуть убежище и следовать за ним.
Двигались они незаметно, вел Кемаль-бек, он будто во тьме видел, дорогу выбирал такую, чтоб выйти к воротам кооператива сразу за головным отрядом Мурзали-хана.
Басмачи незаметно окружали дувал, подбирались к воротам кооператива.
«Теперь мой черед, — подумал Амирхан. — Удастся — помогу и своим мальчишкам, и русским ребятам…» Он скользнул в сторону, обходя Кемаля, и стал продвигаться, забирая правее, туда, где едва угадывалась серым пятном белая бурка Мурзали-хана. Все ближе это пятно, ближе… Оглянулся назад, по сторонам — никого, а вот и светлая спина жестокого старика, сейчас он расплатится за все…
Метнулся Амирхан вперед и ударил Мурзали-хана под лопатку ножом. Тоненько взвизгнул Мурзали, стал поворачиваться к Амирхану, и вдруг увидел бывший красноармеец, что убил он вовсе другого, молодого басмача. Силы у хана, может быть, и избыли, а вот хитрости прибавилось…
На Амирхана навалились, завернули руки за спину, смяли, рукавами халатов пытались зажать рот.
За дувалом зашевелились часовые, предсмертный голос проник туда, и, пока они прислушивались, ловкие нукеры хана подобрались к самым воротам.
Амирхан вырвал руку, она едва действовала, но сил хватило, чтобы убрать изо рта край пахнущего бараньим жиром халата.