— Да, дела! — вздохнул Хитрово-Квашнин. — Где ж похоронили девицу?
— За кладбищенской оградой, история-то получила огласку… Во флигеле с тех пор редко, кто ночевал. А теперь и вовсе туда никого калачом не заманишь: призрак в нем стал являться! Дворовые видели, как он на прошлой неделе дважды бродил со свечкой по ночам, будто искал чего-то.
— Жуть навел такую, что к флигелю после двенадцати ночи и близко не подходят, — добавила Доможирова.
Пока они делились впечатлениями о случившемся несчастье, в мезонин поднялись Матякина с Потуловым. Их поселили в комнатах с окнами, выходящими на парадный подъезд.
— О чем беседа? — спросила Матякина, сияя довольной улыбкой.
— О повесившейся Глафире, Лидочка, — пояснилаЩеглова.
— Не хочу перед сном и думать об этом! — категорично заявила обладательница красивого ожерелья и зашагала под ручку с Потуловым в другой конец мезонина. Послав сильно подвыпившему спутнику воздушный поцелуй и пожелав ему спокойной ночи, она скрылась за дверью отведенной ей комнаты.
— Ну, Евстигней Харитоныч, приятных сновидений на новом месте, — сказала Щеглова.
— Спокойной ночи, — вторила ей Доможирова, с улыбкой кивая головой.
— И вам того же, сударыни, — проговорил Хитрово-Квашнин и открыл ключом свою дверь.
Раздевшись в комнате, он хотел было зажечь свечу, чтобы ознакомиться с отцовской рукописью, но почувствовал такую усталость, что оставил эту затею и улегся спать.
Утром Хитрово-Квашнина разбудил стук в дверь. Он открыл глаза и посмотрел в окно, за которым ярко светило солнце. Вдали мычали коровы, а где-то совсем рядом прокукарекал петух. Вставать не хотелось, и он повернулся на другой бок. Перед ним начали рисоваться приятные летние картины, берег пруда с золотистым песочком, круги на тихой воде…
— Евстигней Харитоныч, откройте же! — настойчиво звучал озабоченный голос.
«Видно, не отстанут», — подумал Хитрово-Квашнин, морща лоб.
Накинув халат и сунув ноги в домашние туфли, он подошел к двери и распахнул ее. Перед ним стояли наспех одетые Извольские, а за их спинами испуганно таращил глаза дворецкий.
— Беда, друг мой! — сурово проговорил хозяин дома.
— Такая беда, что просто ужас! — добавила сквозь слезы хозяйка.
— Что такое? — спросил недоумевая Хитрово-Квашнин.
— Матякину убили! — проговорил Извольский, хмуря брови.
— Как?.. Где?
— В ее комнате… Убили жестоко!.. И убийцу, как это ни печально, следует искать среди приглашенных. Cо стороны в дом никто не мог проникнуть, его бы заметили…
— Совершить такое могли и слуги, — сказала Елена Пантелеевна, прикладывая к заплаканным глазам кружевной платочек.