Хитрово-Квашнин взял в руку гусиное перо, обмакнул в чернильнице и принялся рисовать дом своей мечты. Вышло совсем неплохо. Особенно удались балкон, парадное крыльцо и колонны, украшенные лепниной. Он улыбнулся своим художествам и, подкрепившись, вызвал к себе Ларина. Тот сначала заглянул в кабинет, а затем зашел в него боком, словно туда его тащили силой. Опустившись на край кресла, бородатый петродарец шумно выдохнул и растроенно покачал головой.
— Что ж это такое, Евстигней Харитоныч?.. Ну, ни в какие ворота!.. Убить женщину из-за камушков!.. Тому, кто это сделал, черти в аду бока-то поджарят!
— Надо заметить, что вчера на эти камушки Анисим Ларин поглядывал с большим интересом.
Купец вскочил как ошпаренный.
— Не убивал, Евстигней Харитоныч! Вот крест святой!.. Каюсь, понравилось ожерелье, но что б убить, на это я не годен. Кишка тонка! Как увижу кровь, дурно делается, в обморок, того и гляди, рухну!
— Присядь, Агапыч, присядь, — махнул рукой Хитрово-Квашнин. — Устроил представленье!.. Никто тебя пока ни в чем не обвиняет. В котором часу встал сегодня?
— Слава Богу! — Купец перекрестился и поудобнее устроился в кресле. — Встаю-то завсегда с петухами, торговлишка того требует. Если б лежебокой был, то числился бы не в купцах второй гильдии и откупщиках, а в мещанах, которых порят розгами да в рекруты спроваживают… Вот у меня сосед Куницын, купцом был, все чин чином, а тут за воротник стал закладывать. Что ни день, то гулянка, что ни гулянка, то до положения риз! Три лавки у него на Базарной площади, свой какой-никакой свечной заводик, крупорушка. Все запустил! Приказчики и рады, что с прохладцей можно работу делать. В ренсковый погреб то и дело ныряют, пьют, непотребных девок в лавки водят, торговле и всякому делу убыток!.. Говорю ему, Яков Лукич, остепенись! Что ты, в самом деле, зачастил! Пьешь, как оглашенный! Банкрутом стать желаешь?..
— Брось!.. Отвечай на заданный вопрос.
— Поднялся в восемь. Вышел из флигеля, погулял по парку… Завсегда люблю в нем прохлаждаться. Огромадный и красивый он у Андрея Василича!.. Такого в уезде больше и не найти. Деревья разные — липа, клен остролистый, дуб черешчатый, береза повислая, черемуха, ель, сосна. А аллеи! Подъездная широкая, вся в желтом песочке. Беседки, статуи, пруд укромный, а в нем вот такие караси! — купец широко раскинул руки. — Плавают, шельмы, и на меня поглядывают!.. Хожу эдак, воздухом дышу, слышу шорох вверху. Думаю, белка или птичка какая, поднимаю голову, иностранец, ну, Деверье этот. Сидит на суку и в дупло заглядывает. «Здорово, — говорю, — мусье», а он мне: «Бонжур!», очки поправил и давай карандашом водить в своем блокноте. Чуден, право слово!.. Потом к садовнику сходил, на псарне побывал, на конюшне.