Я перепрыгивала лестницу однажды утром, желая перехватить его до того, как он уйдет. Джейс сидел в кресле у подножия лестницы.
Выражение его лица было стоическим. Ни унции эмоций.
Его темный взгляд пронзил меня, перед тем как он вздрогнул.
– Ваш долг оплачен. Можешь собирать свои вещи, и мой водитель отвезет тебя домой.
Я покачала головой.
– Подожди, я ничего не понимаю.
Я думала, между нами есть что–то.
Я думала, он заботился обо мне.
– Ангел, не усложняй, – он встал с кресла, и я бросилась к нему.
– Джейс, ты не можешь говорить, что ничего не испытываешь ко мне.
Он засмеялся.
– Ты ребенок. Едва достигший совершеннолетия. Иди, живи своей жизнью.
Слезы наполнили мои глаза, затуманивая холодное выражение его лица.
– Пожалуйста. Почему ты так поступаешь со мной?
Он опустил на меня свой жестокий взгляд.
– Все это было только из–за денег.
Я ударила его. Сильно. Он ненадолго прикрыл глаза, но не оступился, а я убежала наверх, в свою спальню, собирать вещи.
Бороться со слезами было нелегко, но я пообещала себе, что не стану плакать перед ним.
Когда я снова спустилась, Джейса уже нигде не было.
Козел.
Глава 11
В первую неделю своего нахождения дома я ни разу не покинула свою комнату.
Я вспоминала время, проведенное с ним, воспроизводила, как он стонал мое имя, когда занимался любовью со мной. Как он готовил для меня завтрак, а я наблюдала за ним со стула.
Его редкий смех. Его улыбку.
Я проплакала первые два дня, хоть и говорила себе, что не стоит, после этого вся чувствительность кончилась.
Спустя неделю хандры и жалости к себе, я взяла свой ноутбук и открыла «вордовский» документ.
Я печатала и печатала.
Спустя три дня я смеялась от такого, как легко лились слова.
Я хотела показать это Джейсу, но была не настолько глупа.
Я не просто написала историю, она превратился во что–то гораздо большее.
Истина, заключенная на страницах в художественный вымысел, и впервые за долгое время я гордилась собой за то, что сделала что–то сама.
На следующее утро, в день моего двадцатиоднолетия, я покинула свою спальню. Спустившись по лестнице, я заметила огромную вазу с синими цветами на столике у входа. Клитория.
Я рванула к цветам. Там не было карточки. Но я знала от кого они.
– Красивые цветы, – сказала моя мать, когда вошла в комнату в своем белом, атласном халате.
– Думаю, да, – я внимательно смотрела, как она рассматривала цветы в поисках карточки.
Она выдала мне пьяное и вынужденное «С днем рождения». Моя мать – воплощение алкоголизма. Я даже не была уверена, любила ли она все еще моего отца. Только деньки, которые подпитывали ее зависимость.