Собираясь в Питер, Фёдор тоже вспоминал о Наташе. Подумал, что было бы неплохо увидеться, но даже в самых смелых мыслях не мог предвидеть этой встречи.
– А ты почему здесь? – ничего не сказав о себе, спросил её Фёдор.
Казалось трудно представить, что кандидат наук, перспективный молодой учёный продаёт книги на ярмарке, а не занимается наукой.
– Да как тебе сказать, – покраснела Наташа, – осталась, так сказать, за бортом института. Сократили, как большинство сотрудников. Вначале зарплату не платили полгода, потом дали обесценившиеся копейки, а следом выставили на улицу. Теперь вот, видишь, здесь моя работа. – Она показала на прилавок, заваленный литературой. – До самоцветов пока не доросла – чтобы закупить товар, нужен начальный капитал, то есть свободные деньги, – пояснила она. – А их у меня нет.
Наташа принесла стул и Фёдор сел рядом. Подходили какие-то люди, смотрели книги, листали буклеты, но никто ничего не покупал.
– А что, отчим не помог? – освоившись в выставочной суете, спросил он девушку.
– Да его уже нет с нами. Умер дядя Петя. Не смог пережить развала страны. Люди старшего поколения, в отличие от молодёжи, по-другому восприняли перестройку и всю эту компанию с приватизацией: посчитали, что их обворовали. Эти лжедемократы разорили всю страну и, самое главное, украли надежду на новую жизнь. Дядя Петя очень близко принимал всё к сердцу. Это, видно, его и добило. Мы до сих пор не можем успокоиться, а сильнее всех страдает мама.
– Ну, что ж теперь поделаешь! Мы все невечные. Твою маму надо выводить из этого состояния.
– Это не так просто. Дяде Пете мы обязаны всем хорошим, что случилось в нашей жизни. Знаешь, я как подумаю о нашей семью, он всегда стоит перед глазами. Прекрасный оказался у меня отчим! – Наташа тяжело вздохнула. – Ты даже не представляешь, как мне было с ним хорошо. А своего родного отца я, к сожалению, совсем не помню. Ты же знаешь, когда он ушёл в поле, мне не исполнилось даже трёх лет. Что может запомнить ребёнок в таком возрасте?
Когда Наташа перевела дух, Фёдор расспросил про Нинель Захаровну, с которой у него были связаны самые лучшие воспоминания о прошлой командировке.
– Нинель Захаровна осталась в своей лаборатории в единственном числе. В последний раз, когда мы встречались, она сказала, что институт будто собирается продавать то здание, в котором мы работали. Говорит, нашёлся какой-то крутой бизнесмен, который хочет его выкупить и устроить что-то вроде ночного клуба или ресторана. Нинель Захаровна в трансе, говорит, были бы деньги – сама бы заплатила.