Подчиняясь воле виконта, Кэрол назвала своего сына Констанцием. И даже не огорчилась, поняв, что на имени весь интерес отца к своему незаконнорожденному чаду был исчерпан. В душе она уже была готова и к этому. Кэрол очень тосковала по своему хозяину, но, чтобы повидаться с ним, всякий раз вынуждена была переодеваться в мужское платье и тайком пробираться к нему в город. К тому времени виконт уже встречался с дочерью генерала и не желал, чтобы будущий брак с ней был омрачен сплетнями о его связях со служанкой.
А затем случилось так, что три важнейших события в жизни Кэрол и Леопольда почти совпали. Во Франции умирает жена виконта, освобождая его таким образом от святости церковного брака и оставляя солидное состояние, которое перешло к матери Леопольда. А в Черной Обители неожиданно и скоропостижно умирает его сын. Однако Кэрол, уже ожидавшей второго ребенка, каким-то образом, с помощью верной няни Констанция, удается скрыть этот факт. Почему? Да потому, что она опасается, что виконт де Грей может не признать второго ребенка. И вскоре, буквально через месяц после смерти мальчика, в Черной Обители опять появляется Констанций. Правда, Господом было велено, чтобы это была дочь, однако француженка решила, что и впредь полагаться на волю Господа не имеет никакого смысла, пора действовать по собственному усмотрению. Выдав свою дочь за Констанция – благо, что разница в возрасте не достигала даже года, – она и воспитывать ее принялась, как мальчика[18].
9
Сумев достичь оконечности мыса, капитан Рольф и Констанция подвели плот поближе к берегу и, укрывшись между прибрежными камнями, решили передохнуть. Там, по ту сторону каменистой гряды, их поджидал попутный ветер, а вход в бухту Отшельника казался уже настолько близким, что они успели бы достичь его, даже если бы у восточной части острова замаячили паруса «Черного принца».
Напряжение постепенно спадало. Давая себе возможность отдохнуть, они улеглись так, чтобы можно было припасть спинами к надстройке и спокойно осмотреться.
Если с борта «Нормандца» им открывалась лишь получаша бухты с двумя скалистыми, немного похожими друг на друга мысами, то отсюда они могли видеть и западную часть острова, завершающуюся заползавшей далеко в океан косой, скала на которой очень напоминала полуразрушенную башню маяка. А главное, что где-то там, на краю спокойного умиротворенного моря, восставали едва улавливаемые взглядом очертания островка, которые вполне можно было принять за контуры застывшего, полузатонувшего, что ли корабля.
Само появление на горизонте этой земли, о существовании которой там, на «Нормандце», они даже не подразумевали, заставляло Констанцию как-то совершенно по-иному взглянуть на их пребывание на Острове Привидений, на сам остров. Не такой уж он одинокий и заброшенный, как казалось поначалу. Вон она – земля! И поди знай: остров это или континент.