— Ты ж пугался, что беременная у него жена?
— А что ей станется? Она вся в Пашку, молодая да крепкая.
Они обнялись на прощание, довольные друг другом и, как обещался Тарас, до 29 августа не виделись.
А 29-го настал тот самый судный день, которого в городе ждали. Побаиваясь или злорадствуя, но переживали все, равнодушных не было.
С раннего утра возле тюрьмы собирались толпы любопытствующих. Для охраны порядка кроме солдат пришлось пригнать конную милицию. На их крики и назойливые свистки обыватели переходили с места на место, лениво лузгали семечки да сплетничали. В общем, тихо было, но когда прибыли заводские пароходы да баркасы с разных концов Волги с рабочим народом, бесшабашным, злым, уже подвыпившим в пути, обложили тюрьму кольцом тёмных своих роб[68], Кудлаткин разволновался всерьёз, стал названивать в контору, Васёнкину в исполком, просить солдат на подмогу.
— Разнесут тюрьму! — надрывался он в трубку охрипшим горлом. — Пьяных много, а им хоть кол на голове теши, — не слушают, требуют начинать суд прямо у тюрьмы, а мне вести арестантов в театр только через два часа заказано да ещё двумя партиями!
— Веди раньше! Сам сядешь на ту скамью, ежели беспорядки начнутся! — рыкнул, как отбрил, председатель исполкома. — Звони своему начальству, а мне голову не морочь!
— Пусто у комиссара, — плакался Кудлаткин. — Он все резервы выгреб, что в городе имелись.
Васёнкин еще долго и сердито покрякивал в трубку, наконец, выматерившись от души, гаркнул:
— Ладно! Выпрошу я тебе солдат у вояк. Только на большое число не рассчитывай. И учти — сам каждую партию зэков в театр поведёшь! Знают тебя все уголовники городские, напасть, чтобы отбить кого, побоятся, а рабочие, даже и пьяные, против власти не полезут. Теперь они послушные. Чего им нэпманов жалеть? Ты за аппаратчиков, гнид этих, взяточников переживай, Дьяконова, Попкова, Адамова да их подручных. Вот их отдубасить могут!..
Обещанные солдаты прибыли; конные милиционеры, нагнетая страх на буянов, вздёрнули на дыбы жеребцов с ржаньем раз да ещё раз; вынул на всякий случай наган из кобуры Кудлаткин, встал во главе колонны весь бледнее мела, поджарый, куда подевался живот, что неделю назад ещё мешал бегать, и повёл первую партию арестантов в Зимний театр с такой решимостью на лице, как водили, наверное, комиссары взбешённых матросов на штурм Зимнего дворца.
Ровно в два часа дня без каких-либо эксцессов отряд дислоцировался на месте и занял четверть предназначенного пространства в переоборудованном до неузнаваемости партере театра. Кудлаткин попросил кружку воды похолодней, осушил до дна без передыха, сплюнул, перекурил и проделал аналогичную операцию уже без былого волнения, сучка и задоринки.