Просёлок пошёл под уклон. Запахло болотиной, стоялой водой. За ракитами внизу показался бревенчатый накатник моста. Выше моста виднелось широкое буковье, куда с шумом и грохотом падала с мельничного колеса вода. Над буковьем – плотина.
Воронцов такого огромного мельничного колеса ещё не видел. У них на Ветьме была небольшая плотина, и колесо в два раза меньше, чем это. Воронцов заметил, что колесо новое, из свежих досок, ещё не почернело. Основательно скручено болтами, прихвачено сквозными скобами.
Они зашли в строжку. Там, у распахнутого настежь ставня, за таким же белым, свежим столом, пахнущим сосновым тёсом, сидел крупный мужчина лет шестидесяти, с чёрно-седой бородой и что-то записывал в амбарную книгу. Он аккуратно макал ученическое перо в чернильницу из зелёного узорного стекла и так же аккуратно водил пером. На крупноватом, правильной формы носу сидели пенсне, и чёрный, слегка засаленный шнурок свисал вниз, почти касаясь амбарной книги.
– Здорово, Северьяныч! – неестественно громко, почти торжественно сказал Горелый.
Северьяныч прогудел в ответ и даже не взглянул на них. Они вошли в сторожку и сели на белую струганую лавку у стены.
– Зачем пожаловал? – строго и коротко спросил Северьяныч через минуту, захлопнув амбарную книгу и сунув пенсне в боковой карман добротного, но порядком выбеленного мукой пиджака.
– Вот, Северьяныч, работника тебе привёл.
– Какой же он работник? Его месяц откармливать надо. Из леса?
– Оттуда. Откуда ж ещё? Сегодня утром взяли.
– Никто не видел?
– Никто. Только Жижин и ребята.
– Это хорошо… А где Иван?
– Сейчас придёт. Они решили лес обойти. Вчера вечером пастухи там двоих видели. А этот говорит, что шёл один. Значит, где-то ещё двое бродят. Если, конечно, он не брешет. Правда, след был один.
– Ищи прошлогодний снег… – Мельник внимательно осмотрел Воронцова и неожиданно спросил: – А скажи-ка, мил сокол, откуда ты родом?
– Из Подлесного. Недалеко отсюда.
– Знаю Подлесное, – неожиданно спокойно сказал Северьяныч, будто только вчера оттуда. – В девятьсот, дай-то бог память, десятом, что ли, году на тамошней мельнице жернова устанавливал и колесо ладил. Что, цела ещё мельница? Не порушили большевички?
– Цела. Только колесо подгнило.
– Подгнило… – Северьяныч встал, роста он был действительно замечательного, и годы пока ещё не нарушили ни стати его, ни осанки. – Не колесо подгнило, а другое. Вот здесь у ваших начальников, во всех ваших райкомах и сельсоветах гниль завелась! – И мельник постучал по седому виску крупным пальцем. – Подгнило… Мельничное колесо хорошим мастерам на несколько дней работы. При хорошем магарыче – день долой. А вот если другая гниль завелась, тогда уж точно – пиши пропало. Сегодня колесо, завтра школа, а послезавтра и сельсоветская изба на бабки сядет. Чьей же фамилии будешь?