- Вот именно, - кивнул Артём, - мы свои уровни заработал знаешь как? Убивали мертвецов, перевозивших людей. Отбивались от ищеек и монстров. Но сами просто так не атаковали. Мне кажется, что ты просто избрал неправильный путь. Да, спасение брата - архиважная задача. Но ты шёл по головам, а так нельзя.
- Пусть так, но что сейчас можно исправить? - Что-то мне совсем хреново стало на душе. - Убитых ведь не оживить.
- Знаешь, а ведь ты можешь искупить свою вину. - Предложил Артём. - Ты спасаешь нас, и уже не думаешь о том, чтобы только добраться до брата. А представь, сколько у тех же демонов ещё рабов? Ты ведь в силах дать им свободу! Ты, помниться, говорил, что тебя ещё какое-то время будет ждать знакомый из Пика Восхода?
- Должен, хотя я не знаю, сколько прошло времени от смерти до возрождения.
- Я слышал разговоры мертвецов, что этот процесс занимает не больше шести часов. - Неожиданно сказал Артём. - Значит, у нас в запасе ещё сколько времени?
- Недели две, не больше. - Чёрт, это ведь так много времени...
- Вот видишь! Скажем, три дня мы идём до границы, потом ты можешь вперёд отправиться и найти этого человека. Если он согласится встретиться с нами и проводить до убежища, то по дороге мы можем спасти не одного человека. А когда будем биться за артефакт-телепорт - это священное дело!
- То есть, я хотя бы немного смогу искупить свою вину? - С надеждой спросил я. Даже сердце забилось чаще. Я ведь могу спасти людей, ведь Дракон сказал, что сильнее меня лишь его братия.
- Да, - кивнул Артём, поднимаясь. - И кстати, за каждого освобождённого человека каждый из нас получал опыт. Основа наших уровней - спасение.
***
- Всё, атаман, нам надоело! - Ругались командиры бунтовщики. - Мы не собираемся доверять какому-то проклятому демону!
Всё оказалось гораздо хуже, чем я думал. Эти командиры управляют чуть ли не половиной самых боеспособных бойцов. И сейчас они готовы чуть не повозки с людьми делить, лишь бы "проклятому демону в пасть", то бишь мне, попали только "доверчивые идиоты".
Атаман и Артём ругались на них, пытаясь вбить в голову одну лишь мысль - в условиях войны любой бунт и разделения грозят смертью для всех. Но трусливые командиры, которые только лишь из-за одних моих рогов, хотят подвергнуть опасности жизни всех людей, не уступали.
В этой ситуации больше всего было жалко простых людей. Женщины, старики, даже дети, покалеченные и измождённые мужчины, которые не смогли сражаться наравне с остальными, превратились в предмет торга. И это было самым отвратительным.
В конце концов, мне это надоело. Сняв шлем, я набрал воздуха в грудь и во всю мощь крикнул: