Знак Единорога. Рука Оберона (Желязны) - страница 31

Вот мои мысли, что я законспектировал в тот свой поход на столь преображенный манер.

…И наружу, насквозь, вверх — и готово, со вспышкой красноватого света, которая обнаружила меня разглядывающим самого себя, держащим кулон возле Образа, затем разглядывающим кулон с Образом внутри, внутри меня, все внутри меня, я внутри него, пурпур гаснет, еще, исчезает. Затем просто я, кулон, Образ, в отдельности, отношения субъект — объект восстановлены — только октавой выше, которую я ощущаю как лучший путь для применения. Ибо теперь существует определенная эмпатия. Было так, будто я приобрел сверхощущение и дополнительные средства выражения. Это было необычное чувство, чертовски удовлетворяющее.

Подстегнутый желанием опробовать его, я снова воззвал к своей решительности и скомандовал Образу перенести меня куда-нибудь.

Затем я оказался в круглой комнате, на верхушке самой высокой башни в Янтаре. Пройдя ее наискосок, я вышел на очень маленький балкон. Контраст был мощный, после экстрасенсорного путешествия, которое я только что завершил. Несколько долгих мгновений я стоял там, оглядываясь.

Море было стеклянно задумчивым, а небо — облачным, близился вечер. Сами же облака демонстрировали орнаменты мягкого света и грубой тьмы. Ветер пробивал себе путь в сторону моря, отторгая запах соли. Темные птицы росчерками рассекали воздух, паря и кружась вдалеке над водой. Подо мной в необъятном изяществе за краем Колвира навзничь лежали дворцовые дворы и террасы города. Люди на проездах были крошечными, их движения можно было не принимать во внимание. Я чувствовал себя очень одиноким.

Затем я дотронулся до Талисмана и вызвал грозу.

IV

Когда я вернулся, Флори и Рэндом ждали меня в моих комнатах. Взгляд Рэндома сначала уткнулся в подвеску, потом встретился с моим. Я кивнул.

Я повернулся к Флори, слегка кивнув и ей.

— Сестра, — сказал я. — Было время до, и есть время после.

Флори выглядела как-то испуганно, что было к лучшему. Тем не менее она улыбнулась и взяла меня за руку.

— Брат, — сказала она, — я вижу, ты держишь слово.

Бледное золото — ее волосы. Она подстригла их, но сохранила локоны. Я не мог решить, нравится мне это или нет. У нее были прелестные волосы. К тому же синие глаза и масса тщеславия, чтобы сохранить всех и вся в перспективе, любезной только ее сердцу. Временами она, казалось, поступала просто глупо, но потом, в другой раз, она меня удивляла.

— Прошу прощения, что разглядываю тебя, — сказал я, — но в последний раз, когда мы встречались, у меня практически не было возможности тебя увидеть.