Когда я навестил душ вторично, она, сидя на кровати, уже вдевала сережки в уши, сосредоточенно морщась.
– Ты, что, собралась уходить? – притворно изумился я, хотя понимал, что пороха в моих пороховницах не осталось ни крупицы.
– Мне пора, – подыграла она.
– А… ужин?
– В следующий раз, милый.
Мы выпили по бутылочке какого-то сока из кухонного бара, посудачив о разных разностях.
– Что-то надо делать, – сказала она. – Я занимаюсь ребенком и домом. При всем том, что существует нянька и прислуга. Я просто тупею от скуки.
– Открой какой-нибудь бизнес, – вяло присоветовал я.
– Боже, ну какой бизнес! Что я умею?
– Какой-нибудь салон…
– Какой салон? Ради чего? Чтобы как-то убить время?
– А Пратт? Ты с ним говорила? Может, он даст тебе какое-то направление в компании?
– Он в принципе не допускает меня к делам. Его устраивает все так, как есть.
– Но ты же получила все то, к чему стремилась! – хохочу я. – Вспомни девочку-продавщицу, приехавшую на поиски счастья с Аляски…
– Ты думаешь, на этом следует остановиться? – Голос ее вкрадчив, но одновременно настойчив.
Во мне словно срабатывает какое-то реле. Это похоже на разработку. Неужели Пратт решил использовать ее против меня? Уличил в измене и перевербовал? Не удивлюсь, с него станется. И с нее тоже. Ее безнравственность, по-моему, не имеет предела.
– Заведи второго ребенка, – невпопад отзываюсь я.
– Ты имеешь в виду себя?
– Я имею в виду ребенка. Но если ты имеешь в виду, что ребенок будет от меня, я аплодирую такой идее.
– Это может произойти в том случае, если… – Взгляд ее уклончиво отведен в сторону.
– Понимаю. Но твой муженек бодр, здоров, и тут нужны кое-какие сторонние усилия…
– Ты мне поможешь? – с безмятежной улыбкой спрашивает она.
– Ты всерьез?
– Это решит все наши проблемы. В их династии, и ты это знаешь, все, как на подбор, долгожители…
Это правда. Я помню деда Пратта, когда еще во времена своей молодости навестил с забытой уже целью его компанию. В ту пору ему перевалило за сотню лет. В зал заседаний, наполненный моложавыми дородными управленцами, ввезли коляску. В ней, прикрытая пледом, находилась иссушенная временем мумия, одетая в темный костюм со светлым жилетом и с красным, в белый горошек, галстуком-бабочкой. Лысый череп, втянутые воронками щеки, отвисшая челюсть, незряче остановившиеся глаза, кожа, где выпуклая гречка пигментных пятен перемежалась с обширными розоватыми проплешинами… Я даже вздрогнул от вида этого надуманно властительного, отжившего свой срок уродства, цепляющейся за жизнь плоти.
Исполнительный директор, учтиво склонившись к его восковому уху, сообщил, что последний контракт корпорации оплачен только что прибывшим чеком.