Месье секретарь мне ещё поведал бесконечно много превосходных историй, часть из которых я могла бы вставить в своё повествование, но так как они слишком длинны, я предпочитаю сохранить взятый темп и быстрее приблизить вас к финалу моей истории.
Восхищение и уважение, что вызывал у меня до тех пор Его Превосходительство господин посол, скоро снизилось до нуля и переросло в презрение. Несмотря на его великолепие и щедрость, я была уже готова на какую-нибудь выходку, чтобы освободиться от него, как тут мне на помощь пришло внезапное расстройство моего здоровья, предоставившее нам взаимный повод для разрыва. Я впала в апатию и меланхолию, которые всегда были подводными камнями в знаниях и навыках самых знаменитых учеников Эскулапа. Каждый из них, игнорируя злую реальность, которой я была поражена, воображал невесть какую причину моего заболевания, приводил мне столь убедительные умозаключения, что я, принимая их на веру, употребляла все сваренные ими средства, которые вскоре превратили моё тело в бутик аптекаря. Между тем, я таяла на глазах, превратившись в печальную тень той, кем была ещё совсем недавно. Я напрасно старалась заменить естественную свежесть моего лица, блеск моих глаз и статность фигуры иллюзорными тайнами искусства макияжа и женской одежды. Киноварь, помады, белая краска и мушки в особенных местах лица не были способны вернуть в моем зеркале изображение когда-то красивой мордашки Марго. Однажды, после двух часов глубокого размышления и тягостного изучения своего лица и туалета я едва могла обнаружить в себе хоть одну маленькую черту, которая бы мне напомнила о моей былой красоте.
Я в жизни стала выглядеть, как театральная актриса, восхитительная издалека, и ужасная вблизи. Несколько слоёв декоративной косметики, которыми я перегружала лицо, давали издалека обманчивое впечатление о моей красоте, но что было, когда я приближалась к кому-нибудь? Люди видели только хаотическое и странное нагромождение грубых цветов, оскорбляющих взор, и под которыми не было никакой возможности узнать прежнюю Марго. Увы! Частенько в то время скорби и отчаяния я вспоминала счастливое время, когда Марго, вполне невежественная по части хитростей макияжа и изысканности украшений, была богата своим собственным телом и лицом, и заимствовала свою привлекательность только сама у себя! Наконец, когда я, уже практически мёртвая под грузом постигших меня неприятностей и заключений врачей, тащилась к концу своей жизни, я услышала об одном знахаре, которого многие считали шарлатаном. У него было прозвище Виз-а-лой-«Целящийся в око», потому что он ставил диагноз, узнавал о природе любого заболевания по глазам. Хотя у меня не было никогда большой веры в разных чудотворцев, но предсмертное состояние, в котором я пребывала, придал моему разуму наивности. И я попросила передать месье Виз-а-лой, что убедительно прошу его навестить меня, и что я не сомневаюсь, что вскоре он поднимет меня на ноги. С первого взгляда мне понравилась его физиономия. Я нашла, что у него открытое и бескорыстное лицо, не чета этим напористым и устрашающим чертам, запечатлённым на лицах большей части врачей и шарлатанов. Он начал с того, что милосердно попросил у меня короткую исповедь моей жизни до начала заболевания, и режим, который мне установили врачи потом. После чего, внимательно и молча осмотрев меня в течении двух или трёх минут, он нарушил молчание следующей фразой: