Наш этап – 24 человека. В хату удалось впихнуть 17. Последнего, семнадцатого, утрамбовывают тормозами. Остальных повели куда-то дальше. Минут 20 стоим, пережидаем, пока в хате стихают вой и крики о беспределе, вызванные нашим появлением. Потихоньку рассасываемся, «утрясаемся» по свободному еще пространству.
Удивительное это понятие – хата в тюрьме. Когда кажется набита уже до предела, когда носом упираешься в чей-то затылок, – все равно находится место еще для нескольких человек. Даже вагон в метро, даже автозак имеет свой предел, после которого втиснуться невозможно. А хата – нет. Воистину резиновая…
Осматриваемся. Шконок нет. Сплошные, в два яруса, нары. Часть – деревянных, с выломанными давно досками, часть – железных со струнами. Нижние нары приподняты над полом сантиметров на двадцать. Полы – деревянные, прогнившие, со щелями, в которые может провалиться нога. Жестяные заплаты на полу – жалкие попытки прикрыть крысиные норы. Крыс много до привычности к ним. Я сам сгонял стайки крыс со ШКОНКИ (все еще называю нары шконкой) и спихивал с наваленных в углу мешков и пакетов с теми вещами, которые разрешили забрать с собой в хату.
Удивительное существо – человек. И бессмертна мудрость, начертанная на перстне Соломона. «И это пройдет». Нет ничего, к чему бы человек ни смог привыкнуть. Со снисходительным умилением вспоминаю свои первые часы в ИВС, на сборке в «Матроске», на общаке. Вспоминаю, как брезгливо «поджимался», видя шевелящиеся от тараканов стены, или вшей на воротничке рубашки, или клопов…
«Ничего, привыкнешь, перестанешь обращать внимание», – говорили мне сокамерники.
Привык… Привык механически прятать заточку в матрас, на ощупь запаивать маляву, плести канатики, стряхивать клопов с подушки, докуривать бычки и делиться ими…
У меня уже не кружится от свежего воздуха голова на прогулке, не тошнит от запаха и вида остывшей баланды, не «передергивает» от гниющих язв. Мне даже помогает «от живота» (действительно!) давно просроченная таблетка аспирина. Я лихо «прикалываюсь и откусываюсь», разбираю рамсы, по вкусу отличаю «вторяки» от «нифелей». И мои «родные» хаты в «Матроске» кажутся мне привычными и удобными по сравнению с транзиткой в Рязани.
А после встреч с адвокатом в «Матроске», после многочасовых ожиданий в стакане, я, тарабаня в тормоза, кричал вертухаю: «Командир, пошли домой». Я искренне кричал это. Провонявшая, без воздуха и сантиметра свободного места хата, вечно застилающий потолок пар от кипящих фанычей, несмолкающий гул сотни голосов – все это воспринимается ДОМОМ! Поверить в это невозможно, но это – ТАК!!! Как психолог, я легко могу это объяснить. Адаптация и тому подобное… Но объяснить это на простом человеческом языке человеку с воли невозможно. (Я так и не смог объяснить своему адвокату – а она проработала более 30 лет! – почему после двух-трех часов бесед с ней в нормальном помещении, сидя на нормальном стуле, куря нормальные сигареты и общаясь на нормальном языке, я устаю и меня тянет «домой» в свой «общаковский угол», на вонючий, слежавшийся, комковатый влажный матрас). Но… «и это пройдет».