Где-то в шкафу, чудовища зарычали и начали ломать дверь.
В тот день, когда Руби и Ньютон начали встречаться, я почувствовал, что у меня земля уходит из под ног. Я падал в пропасть такую тёмную и глубокую, что она казалась бездонной. Я сошёл со своего обычного пути развития отношений: любить больше и быть классным. Вместо этого я позволил своему миру заполниться столь глубокой неуверенностью, что даже не мог понять что случилось.
Никогда, ни до ни после, я не был так жалок.
Я особенно хорошо помню наш катастрофический визит на Ярмарку Возрождения, ролевой фестиваль по средневековью. Мы с Руби закончили тем, что поспорили о какой-то фигне и я рано ушёл. Когда она вернулась домой, я сидел сложа руки, отчуждённый и сердитый на бело-зелёном диване, какие часто встречаются в Южной Флориде. Руби была почти в слезах. Она пыталась извиниться за что-то, сказанное на ярмарке, за какую-то незначительную чушь, из-за которой я почувствовал себя нелюбимым. Я даже не помню, что именно это было, но в тот момент оно казалось настолько ужасным, что прощение было невозможно.
Её новые отношения с Ньютоном наполняли меня страхом и неуверенностью, но я по-прежнему упорно считал себя невосприимчивым к ревности. Мне было грустно, когда они были вместе. Мне было грустно, когда они были порознь. Мне было грустно, когда я был с ней. Руби была смущена и ей было больно. Она часто говорила мне о том, как сильно она любит меня. Она сидела рядом и держала меня за руку, в то время как я был отчуждён и отказывался говорить с ней о том, что со мной происходит. Какая-то часть меня смотрела на неё и удивлялась тому, насколько терпелива она была, как добра она была перед лицом моего угрюмого и холодного отчуждения. Но другая часть меня, та, что одерживала верх во внутренней борьбе, проводила часы изобретая новые, всё более оригинальные способы сделать все мои чувства результатом её неправильных действий.
Я мог лежать ночью рядом с Целести, уставясь на точку в углу потолка, где дешёвая краска начала облупляться, вспоминая всё, что Руби сказала мне за день и ища что-нибудь, по поводу чего можно расстроиться. Я был настолько захлёстнут тьмой, с которой не встречался никогда раньше, так потерян, что прошли году прежде чем я смог просто назвать своё тогдашнее чувство.
После того дня на Ярмарке Возрождения я начал полностью игнорировать Руби и, когда она заходила в комнату, я делал вид, что её не существует. По мере того, как наши с ней отношения распадались, её отношения с Ньютоном расцветали. Это расстраивало меня ещё сильнее и я становился ещё отчуждённее. Это превратилось в порочный круг: развитие её отношений с Ньютоном побуждало меня отодвинуться дальше, в результате чего она сильнее вкладывалась в отношения с ним. Я не мог прекратить искать что-нибудь, по поводу чего можно было бы вступить с ней в конфликт: «Смотри! Видишь, как ты ужасно поступила? Как ты могла меня так обидеть?»