– Всё, спасибо, пойдемте посмотрим, – сказал Рюмин.
– Уже? – удивился Карнаухов. Он вдруг посерьезнел и порозовел от волнения.
Они прошли в отгороженный угол и склонились над «песочницей». Рюмин попрыскал над собой освежителем воздуха, запахло сиренью.
– Владислав Евгеньевич, а ведь вы здесь как две капли, один к одному, очень даже похожи, – сказал губернатор.
«Действительно, никакой фотошоп не нужен», – подумал Бестужев, глядя на изящный, четко выведенный рисунок.
– Да, похож, – согласился Карнаухов. – Когда будет готов окончательный вариант?
– Завтра, – ответил Рюмин.
– Завтра же портрет вам и отправим, – сказал губернатор. – Николай, оформи всё, как надо.
– Сделаем, – откликнулся за его спиной Бестужев.
– А где художник? – спросил Карнаухов. – Хотел его поблагодарить.
– Анатолий Петрович ушел. Он человек скромный и занятой, – сказал Рюмин.
– Догнать его, Владислав Евгеньевич? – подался было к дверям референт.
– Не надо. – Карнаухов протянул руку Рюмину. – Передайте ему моё огромное спасибо.
– Обязательно.
* * *
Карнаухова благополучно проводили в аэропорт.
На другой день Бестужев обратился к Рюмину с настоятельной просьбой дать возможность присутствовать при выборе портретной рамы. «А то подсунете что-нибудь из пенопласта, за такие-то деньги», – пошутил при этом он. В багетной мастерской, куда Рюмин сделал заказ на изготовление портрета, Бестужев выбрал раму самую дорогую, из натурального дерева редкой тропической породы, с золотой лепниной. Забирать готовую картину он приехал лично, чтобы сразу на месте подправить, если что-то не понравится. Однако остался доволен: печать на холсте, покрытом лаком, была четкая, рама сама по себе выглядела произведением искусства, придавая портрету солидность и шик.
Губернатор дал добро, и картина вечерним самолетом улетела в Москву.
Вроде бы, гора – с плеч долой, поручение губернатора успешно выполнено, надо бы перекреститься и забыть, однако Бестужев никак не мог успокоиться. Он чувствовал себя оскорбленным, словно его ни за что ни про что ударили, а он не дал сдачи. Нет, он не привык к такому обхождению. И он не позволит этому прохвосту Рюмину и его подельнику, недоделанному живописцу, так неуважительно к нему относиться и так нагло, беспардонно разводить на деньги порядочных людей. И когда губернатор вызвал его к себе и поинтересовался, «как там поживает наш уринальный художник», Бестужев поделился наболевшим:
– Помню, вы сказали, что этим друзьям надо укорот сделать. Я с вами полностью согласен. Они же плюют на нас! Власть мы или не власть? Руки чешутся по шеям им надавать.