– Зачем это мне? Художники не носят костюмов, – возмущался Сидоров.
– А вдруг тебе пригласят на банкет или фуршет? – рассуждала Маруся. – Ты что у меня, хуже людей?
Еще она купила ему две штуки джинсов, несколько модных рубашек, три ветровки, десяток пар носков, новую электробритву, дорогой одеколон.
Исходя из своих представлений о художниках, она упросила мужа отрастить длинные волосы. Подумывала о бороде, но потом отказалась от этой мысли, решив, что с бородой Сидоров будет похож на бомжа.
Предположив, что к ним домой могут нагрянуть солидные гости, Маруся задумала сделать в их обветшалой хрущёвке основательный ремонт. Сидоров был не против взяться за дело. В девяностые, когда на заводе не платили зарплату, он зарабатывал на жизнь ремонтом чужих квартир, и умел штукатурить стены, клеить обои, класть плитку. Он уже было засучил рукава, но Витя-племянник поднял его на смех. И Маруся тут как тут, барыней стала. Зачем самому, мол, ковыряться месяц, а то и больше, если можно элементарно заплатить, и наемная бригада всё сделает быстро и качественно? И действительно. Сидоров ходил курить на балкон мимо мужиков, старательно делающих работу, которую раньше делал бы он. «Всё правильно, каждый должен выполнять в обществе свою функцию: я – помахиваю, они – штукатурят», – философствовал он, лениво поплевывая с пятого этажа.
Работа сторожем в детском саду нисколько его не тяготила, хотя он мог ее запросто бросить без финансового для себя ущерба. Однако вновь оказаться официально безработным Сидорову было бы унизительно и неуютно.
По сравнению с «доуринальным» периодом теперешняя жизнь Сидорова приобрела расслабленный, праздный характер. Он никуда не торопился, после обеда взял за привычку полчасика подремать. Маруся его вкусно кормила, она прониклась к мужу уважением, ни в чем ему не перечила, старалась угодить.
В безмятежном времяпрепровождении любимым занятием Сидорова оставалось бродить по извилистым и бесконечным паутинным коридорам Интернета. Часами он мог сидеть перед ноутбуком. Вокруг было тихо и спокойно, люди размеренно день и ночь занимались своими скучными делами в то время, как в Интернете ежесекундно пульсировала, грохотала, била неиссякаемым ключом яркая, насыщенная событиями жизнь. Сидоров словно погружался в гигантский, непостижимо сложный космический мозг, ощущая себя частицей этого мозга.
А Витя с некоторых пор начал подмечать, что на Сидорова временами накатывало сумрачное настроение, и он становился хмурым, неприветливым и даже озлобленным каким-то. Поначалу Богема особого значения этому не придавал: мало ли какие бывают семейные неурядицы, или, может, приболел дядя, не такой уж он и молоденький. Хотя в материальном плане, вроде бы, жить стало лучше, жить стало веселее – жена должна быть довольна, а лекарства можно любые купить, пусть и самые дорогие.