Воскресенье, 15 октября
Вот оно, крыльцо того самого дома с белым эркером, в Холланд-парке; крыльцо, на котором я топталась столько раз в прошлом; порог, за которым меня ждали слезы и счастье, секс и буря эмоций, триумфы и провалы, и истинные драмы. Наверху в кабинете горел свет – Марк, по обыкновению, работал допоздна. Как он отреагирует? Отвергнет меня – пьяную потаскушку? Обрадуется, а после…
– Бриджит! – раздалось в домофоне. – Ты все еще на крыльце или просто позвонила и дала деру?
– Я здесь.
Через несколько секунд дверь открылась. Марк выглядел сексуально, как настоящий трудоголик – брюки от делового костюма, рубашка расстегнута у ворота и слегка помята, рукава закатаны, на запястье – знакомые часы.
– Входи, Бриджит.
Я проследовала за ним в кухню. Все здесь было по-старому: встроенная мебель, когда не разберешь, где буфет, где посудомоечная машина, а где мусорное ведро, пока дверцу не откроешь. Стерильная, нержавеющая чистота.
– Ну-с, – довольно неловко начал Марк, – как живешь-поживаешь? Как работа?
– Нормально. А ты? В смысле, как твоя работа?
– Да. В смысле, чертовски хорошо.
Марк изобразил заговорщицкую полуулыбку, столь милую моему сердцу.
– С переменным успехом пытаюсь вызволить Ханзу Фарзада из цепких лап короля Катара.
– Вон оно что!
Я уставилась в окно, на сад, где жухли на деревьях листья, в смятении мыслей. Я говорю о своих мыслях, а не о мыслях листьев. Ни у деревьев, ни тем более у листьев мыслей не бывает, если, конечно, они, деревья, не из свеженького романа Дэниела Кливера. Наше с Марком будущее полностью зависело от ближайших младенцев, то есть от ближайших секунд. Я начала прокручивать в голове заготовленную речь. Главное – покороче. И поделикатнее.
– Разумеется, тут все замешано на импорте-экспорте, – говорил между тем Марк. – Вечная проблема с Ближним Востоком. Какой-то слоеный пирог из уверток, прямого обмана и конфликта интересов…
– Послушай…
– Да?
Пауза и мое вымученное:
– Сад выглядит прелестно.
– Спасибо. Запарились убирать опавшую листву.
– Наверно, это тяжело.
– Очень.
– Да.
– Такие дела.
– Марк.
– Да, Бриджит?
Боже! Боже! Нет, язык положительно не поворачивался. Хотелось растянуть во времени последние секунды; это дивное ощущение, что все как раньше.
– Вон то дерево – конский каштан?
– Да. А вон то – магнолия, а это…
– А вон то – что?
– Бриджит!
– Я беременна.
Милое лицо, преображенное бурей эмоций.
– Какой срок? Какой срок, Бриджит?
– Шестнадцать недель.
– Получается, с крестин?
– Хочешь пощупать животик?
– Да.
Его ладонь тотчас легла мне на живот, но в следующее мгновение Марк произнес: