Если недавно её сын просто плакал, то теперь по-настоящему разрыдался. Ему показалось, что родители и крёстный хотят его прогнать. И это невыносимо!
— Какая жизнь? Говоришь, вы за мной наблюдали? Тогда вы с папой всё видели. У меня нет жизни! — Он попытался хоть немного сдержать слёзы. — Знаете, когда мне было около шести, я видел старый чёрно-белый фильм. Это было самое печальное зрелище за всю мою жизнь. Маленькую обезьянку посадили на цепь, одели в смешной костюм и заставили танцевать под шарманку. Шарманщик крутит ручку — она танцует. Бедняжка только и делала, что танцевала на потеху публике. Это было грустно и жестоко, но все только смеялись и хлопали в ладоши в такт музыке.
Гарри попробовал смахнуть слёзы и по очереди взглянул на родителей.
— Спросите, почему я это запомнил? Да потому что чувствую себя как та обезьянка! До Хогвартса меня постоянно запирали в чулане, а выпускали только чтобы нагрузить делами по дому. А потом голодным швыряли обратно. — Теперь Лили плакала вместе с сыном, а мужчины выглядели так, словно собирались убивать направо и налево. Джеймс впервые кого-то ненавидел настолько, чтобы использовать Круцио, но ради Вернона Дурсля готов изменить своим принципам.
Такая поддержка придала его сыну сил. Ему было просто необходимо выговориться перед теми, кто по-настоящему его любил, и он ухватился за этот шанс обеими руками.
— А как только я приехал в Хогвартс… Да, возможно, мелодия изменилась, но ручка-то никуда не делась. И цепь тоже. Только теперь пришлось плясать под дудку общественности. А заодно спасать магические камни, убивать василисков, сражаться с дементорами и участвовать в смертельно опасном турнире, который меня абсолютно не касался. Ну а в этом году к игре «Охота на Гарри Поттера» присоединилось Министерство. С его подачи сначала на меня напали дементоры, а потом меня стали пытать. А всё потому, что я, видите ли, плясать отказался. Так пусть теперь найдут кого-нибудь другого — этой обезьянке надоело!
Выдав эту тираду, он снова расплакался. Мама его по-прежнему обнимала, отец гладил по спине, и Гарри почувствовал себя настолько хорошо, что наконец-то начал успокаиваться. Нет, он не передумал — пусть все эти ужасы закончатся, поэтому просто взглянул на утешавших его родителей и снова заговорил:
— Встреча с вами — это всё, о чём я мечтал. Всё, в чём нуждался. Как вы можете меня просить отказаться?
Джеймс попытался его успокоить:
— Мы не просим тебя отказываться. Мы навсегда останемся с тобой. А когда придёт время, будем ждать тебя здесь. Даже через сто лет. Но надеемся, в мире живых ты задержишься подольше.