– Если я смогу провести с ней еще немного, несколько дней или даже недель, я буду очень за это благодарен. Время рядом с Лайлой компенсирует всю ту душевную боль, которую я испытаю, наблюдая за ее болезнью. Вы бы сюда не приехали, если бы не знали, каков будет мой ответ.
Пета кивнула и допила кофе.
– Тогда пошли.
10 марта
Настало время.
Я откладывала это пять долгих лет, хотя никогда не откладываю дела надолго. Нужно сделать это сейчас. Я скольжу… скольжу, и никто не знает правды. Когда я умру, правда умрет вместе со мной. Это будет несправедливо.
В прошлом я уже вела похожий дневник, главным образом для того, чтобы быть уверенной: я не потеряю часть себя. Это значило очень много. Когда у меня появились первые симптомы, я начала делать записи для того, чтобы отслеживать, когда я принимала лекарства. Со временем он превратился в полноценный дневник и теперь отражает мою личность и принятые мной решения. Дневник стал гарантией того, что я все равно смогу, если понадобится, найти саму себя. Я знала, что болезнь будет отбирать у меня память. Я хотела удостовериться, что смогу вспомнить, кем я когда-то была.
Я познакомилась с Харуто, когда в первый раз наведалась в Ньюкасл, в клинику по лечению болезни Хантингтона. Ему назначили сразу же передо мной, но Линн припозднилась. Теперь я знаю, что она почти всегда этим грешит. Он читал журнал «Новый ученый». Время от времени он сотрясался от нервного тика, как и все, сидящие в приемной. Кроме меня. Сидя рядом с ним, я нервничала. При виде каждого дерганого движения окружавших меня пациентов я ощущала, как напряжение в моей груди становится все сильнее. А потом сдавленное «привет» сорвалось с моих губ. Сосед улыбнулся. Кажется, его первыми словами, обращенными ко мне, были: «Вы новенькая?»
Харуто не знал своих биологических родителей. Его бросили еще младенцем. Он сменил несколько семейных детских домов и еще до того, как научился ходить, очутился в семье Дженис и Райана Абелей, которые тотчас же начали строить свою жизнь вокруг него. Приемные родители предоставили ему все те возможности, которых он при других обстоятельствах был бы лишен, однако одно исправить им никак не удалось, а именно – ущербный ген в его ДНК, до поры до времени скрывающий свой разрушительный потенциал.
В отличие от меня, Харуто ничего не знал о болезни Хантингтона, поэтому не страшился неизбежного поворота событий и не готовился к нему. Ему не было еще сорока, когда проявились первые симптомы болезни, в его случае связанные с психиатрией. В то время он находился на вершине карьеры. Выдающийся ученый-эколог, на счету которого было немало славных побед на поприще защиты окружающей среды. Он достиг всего, о чем когда-то мечтал, но медленно погружался в депрессию. Он принялся систематически разрушать отношения со своими друзьями и коллегами. Один случайно оказавшийся полезным психолог предположил, что проблемы кроются в его усыновлении. Ему следует провести анализ собственного ДНК и тем самым хотя бы кое-что узнать о своем происхождении. Харуто заказал по интернету необходимый комплект и провел этот анализ на бытовом уровне, выявив свое генетическое наследие и возможные проблемы, кроющиеся в ДНК.