На сайт доктора Чарльза Харуто вышел после долгих и неудачных поисков. Люди, которые, впрочем, мало разбирались в науке, поддерживали утверждения доктора, что его методика помогает. Харуто искал клинику и невролога, занимающегося лечением стволовыми клетками, которое запрещено в подавляющем большинстве стран мира. Тысячи неизлечимых больных, подобно Харуто, ежедневно тщетно искали этот самый спасательный трос, чаще всего становясь жертвами всевозможных мошенников. В отличие от них, Харуто точно знал, что ищет. Он послал доктору Чарльзу целый список вопросов. Получив на них вполне удовлетворительные ответы, Харуто несколько раз беседовал с врачом по скайпу. А потом он однажды вечером сообщил, что мне надо продать кое-какие из моих ценных бумаг и взять на работе продолжительный отпуск.
Дженис и Райан умоляли нас не уезжать. Райан очень надеялся на то, что, если мы продолжим соблюдать режим, предписанный Линн и клиникой, специализирующейся на лечении болезни Хантингтона, мы будем иметь в запасе годы, возможно, десятилетия, прежде чем болезнь разрушит нашу жизнь. Кто знает, что случится за эти годы? Впереди нас ждало медленное угасание. За это время пройдут клинические исследования новейших лекарственных препаратов. Не исключено, что будет изобретено лекарство от этой болезни. Дженис, само собой разумеется, просто хотелось иметь Харуто у себя под крылом. Она боготворила своего приемного сына. Если бы ей позволили, полагаю, она с радостью нянчилась бы с ним у себя дома до самого конца.
Помню, как мне было не по себе, когда я пришла к Алану и сообщила, что собираюсь на год отойти от дел. Все знали, что я больна. Работала я не особенно эффективно. Я это прекрасно сознавала, но ничего не могла с этим поделать, как бы ни старалась. Больше я не выступала в суде, не только потому, что не могла должным образом уследить за собственными мыслями. Моя речь, когда я уставала, теряла внятность, а слова словно извергались волнами, между которыми образовывались длительные паузы. Но самым страшным для меня оказалось то, что мои ступни начали терять чувствительность. Мне пришлось сменить туфли на высоких каблуках на балетки, чтобы случайно не упасть. Алан беспокоился, он помогал, хотя я не стала рассказывать ему, что со мной не в порядке. В тот день, когда я попросила об «отпуске», он меня, признаться, шокировал, крепко обняв на прощание.
Клиника находилась в Мексике. Там все было зарезервировано на месяцы вперед, но мы с Харуто попытались выжать все возможное из этого ожидания. Мы перестали принимать прописанные нам лекарства и отправились в путешествие по Азии и Европе, пока наконец не очутились в Центральной Америке.