– А сколько лет твоим арендаторам? – спросил я, когда мы выходили из автомобиля.
Я явно недооценил размеры хозяйства и объем выполняемых здесь работ.
– Им за шестьдесят, но Леон и Нэнси – старые рабочие лошадки, – улыбнулась Лайла. – Они имеют с огорода вполне достаточно, чтобы платить за обучение внука в университете.
– Ух ты! – Пройдя несколько шагов, я заглянул за маленький домик. – Очередной вид на океан?
– Ага.
– И сколько же ты зарабатываешь? – спросил я, резко разворачиваясь к ней.
– Я унаследовала дом, дурашка, – улыбнулась Лайла. – Я хорошо зарабатываю, но, не перемени я специализацию, к этому времени я была бы очень даже неплохо обеспечена.
Я знал, что она партнер в фирме. Я видел, как тяжело она работает, иногда по восемнадцать часов в сутки. Затем, поспав часа три, она поднималась и отправлялась на пробежку, чтобы начать все заново.
– Пойдем, взглянешь на дом.
Она почти бегом приблизилась ко мне, схватила за руку и повела к ступенькам, ведущим на небольшое крыльцо. Лайла отперла защитный экран и тяжелую входную дверь. Мы вошли внутрь.
Как и в ее квартире, расположенной в Мэнли, все здесь носило неповторимый отпечаток личности Лайлы. Я видел фотографии ее дедушки и бабушки в квартире, но здесь эти снимки висели повсюду. Не оставалось сомнений в том, что раньше дом принадлежал им. Лайла провела меня в спальню, где жила, когда была подростком, в хозяйскую спальню, которую занимала сейчас, а затем в небольшое помещение, которое превратила в свой кабинет. Весь интерьер был в голубых тонах. То тут, то там я замечал предметы морской тематики. На всех окнах висели полупрозрачные белые жалюзи, лишь немного смягчавшие льющийся сквозь них свет. Дом пронизывали потоки солнечных лучей. До моего слуха долетал двадцатичетырехчасовой саундтрек разбивающихся о скалы волн и шелест листвы эвкалиптов под морским бризом.
– После их смерти я сорвала войлочный палас с полов, покрасила половицы, а затем и весь дом, – рассказывала Лайла. – А во всем остальном он остался таким, каким я помню его с детства. Конечно, я могла бы многое здесь переделать, но предпочитаю оставить все как есть.
Мы вышли на широкую террасу с видом на океан. С севера и юга ее ограждали стенки, сложенные из стеклянных блоков-кирпичей, а вот с востока тянулись лишь низенькие перила. На одном краю террасы стоял длинный деревянный стол, на другом – новенькая скамья из лозы и два таких же кресла. Приподняв одно из сидений, Лайла извлекла из-под него несколько мягких подушечек, сшитых из сине-белой плотной ткани. Она осторожно разложила их поверх сидений. За ними последовали несколько фонарей «летучая мышь», которые она расставила на столе. После этого Лайла взяла меня за руку и повела вниз по ступенькам по направлению к обрыву.