К выражению смертельной муки на лице Шеймуса добавились и звуки смертельной муки – умоляющие хриплые выкрики, легкие хлопки по мертвым щекам, потряхивание безвольно поникших плеч – звуки, в отчаянии производимые человеком, пытающимся разбудить труп, звуки, от которых разрывалось сердце. Секундная тишина, а затем вопль боли…
Джеймс не выдержал. Он бежал из дома, бежал сквозь дождь в поле, проваливаясь в грязь. Он врезался в стену пшеницы, чувствуя, как мокрые стебли стегают его по рукам и лицу, и, ничего не видя перед собой, бежал, пока не увяз по щиколотку. Он упал, схватился руками за голову, вцепился в промокшие волосы, но в ушах продолжали звучать эти жуткие крики… Крики, которые, казалось, исходили из земли.
Следующие месяцы после смерти Тесс прошли в сплошном кошмаре. Война, бушевавшая где-то далеко, чувствовалась и у них, в тылу. Здесь были люди, умирающие от ран, и люди, которые жили с ранами. Тесс ушла, и душа Шеймуса кровоточила.
Круглый стол, с которого были убраны тарелки, еда и инструмент, был потертым и гладким от долгого использования, и на нем четко просматривалась темная текстура дерева. Посередине стола стояла коричневая бутылка. Вокруг горлышка остались следы сургуча, когда-то запечатавшего пробку и каплями застывшего на стенках. Бутылка просвечивалась почти до дна, в ней оставалось еще примерно на дюйм жидкости. Джеймс взял ее и, встряхнув, смотрел, как свет лампы отражается от водоворота внутри.
Из спальни появился Шеймус. Мокрый подбородок его дрожал, глаза были красными и опухшими. Джеймс поставил бутылку, стекло звякнуло по дереву, и звук этот запечатлелся в его памяти на всю жизнь. Он сидел и ждал.
Удар пришелся в челюсть, с силой развернув его голову и окрасив окружающий мир в черный цвет. Внутри что-то сломалось, но это что-то не имело отношения к костям, хрящам или крови. Второй удар попал в висок. Джеймс упал на пол и потерял сознание. Так война пришла и к нему.
Эти побои были самыми тяжелыми, но не последними. Джеймс никогда не давал сдачи, никогда не убегал и принимал удары, пока не отключался. И все так и продолжалось бы, если бы миссис Шелби не положила этому конец.
Для Шеймуса тот день завершился попойкой, после чего у него снова зачесались кулаки. Удар был не нокаутирующий, но близкий к тому. Джеймс сидел за столом и утирал разбитый нос, когда к ним без предупреждения явилась миссис Шелби.
– Принесла вам поужинать!
В кухне повисло тягостное молчание. Шеймус стоял у стойки, его кулаки были сбиты. Миссис Шелби обернулась к Джеймсу, и глаза ее округлились от возмущения, а лицо стало красным, как помидоры в корзинке.