Я притормозил, а она откинула волосы, посмотрела на меня – под чьи колёса чуть не попала. И я увидел, какие заплаканные глаза.
Она побежала дальше. А я толкнулся и тоже поехал дальше, по инерции. А потом оглянулся всё же: чего вот она там?
Сидит на скамейке, отвернулась. Это она зачем бежала – торопилась скамейку, что ли, занять? Рядом ещё пустая стоит. Холодно сидеть.
Человеку плохо. Это так странно; вокруг такая осень! И мне страшно хорошо (ну, до этого момента было хорошо), такая придурочная радость ниоткуда, просто от скорости и неба. А тут человеку плохо, плохо как! А я проехал мимо и гоню дальше. Что я могу сделать? Откуда я знаю, что у неё там? Несчастная любовь? С родителями поссорилась? Может, она из-за двойки ревёт, кто знает этих девчонок, ревут из-за любой ерунды. Даже из-за четвёрки могут.
Не, не похоже, чтобы двойка. Жаль, что мне нужно бежать. А то бы я…
Что вот бы я? Незнакомая девчонка. Я для неё – мелочь, семиклассник. Никто. Что вот я?
Проехал мимо. Человеку плохо, а я…
Кофейная машина. Я здесь долго рассказываю; на самом же деле все эти мысли промелькнули в голове как-то сразу; и уже в конце дорожки я увидел машину эту. Кофе на колёсах. Машина, задняя дверь открыта, и там – кофейный автомат. Продавец в вязаной шапочке стоит, скучает. Никогда не покупал в такой; наверное, подешевле должно быть, чем в кафе?
– Вам что, молодой человек?
– Капучино, – говорю я. Сначала говорю, потом уже думаю и смотрю на ценник. Ух. Мама всегда берёт капучино, наверное, все девчонки любят так. Прощай, пицца в художке.
Художка… Если один человек туда опоздает на пятнадцать минут…
Пусть он опоздает, у него важное дело.
Неудобно тащить этот кофе, когда самокат по плиткам прыгает. И я иду рядом с дорожкой, прямо по листьям. Не очень удобно, зато тихо.
Бросаю самокат возле скамейки, прямо на землю, просто отпускаю его и всё.
Ну и что теперь? Сидит, плачет. И я, как дурак, со стаканом… Чего мне в голову взбрело, зачем?!. Выпить самому и забыть.
Вдруг она откидывает волосы. (А круто у неё это выходит, как в кино!) И смотрит на меня.
– Ты Маша? – спрашиваю я, как дурак. Она молчит. А вдруг она никакая не Маша, и я всё напутал?
И вдруг я становлюсь как будто не я. Со мной раньше такого не было. Откуда это нахальство, смелость эта? Никогда бы не подошёл раньше!
– Маша, всё будет хорошо, – говорю я.
Она качает головой.
– Не будет… Чего тебе надо вообще? Чего привязался? Вали отсюда, понял?!.
От этого моя смелость увеличивается. Всё, меня послали, больше я ничего не теряю. И чёрт с ним, с рисованием этим.