Мистер Ривенхолл фыркнул и удалился в свои апартаменты. Когда он появился снова, было без нескольких минут восемь, и он решил, наконец, присоединиться ко всей семье в гостиной. Две его младшие сестры, которые, перегнувшись через перила второго этажа, где располагалась классная комната, с восторгом наблюдали за суетой внизу, громким шепотом сообщили ему, что выглядит он просто блестяще и никакой другой джентльмен не сможет с ним сравниться. Он поднял голову и рассмеялся, поскольку знал, что, несмотря на свою хорошую фигуру и строгий наряд, состоявший из черных атласных бриджей до колен, белого жилета, полосатых чулок и приталенного сюртука с очень длинными фалдами, добрая половина гостей мужского пола затмит его. Но искреннее восхищение младших сестер согрело ему душу и улучшило настроение, и он, пообещав чуть позже прислать в классную комнату слугу с мороженым, вошел в гостиную и даже удосужился сделать комплименты сестре и кузине по поводу их нарядов.
Софи выбрала свое любимое платье из крепа цвета зеленого яблока, надев его поверх чехла из белого атласа, с крохотными рукавами с буфами из кружев и неровного мелкого жемчуга, обильно отделанное вышивкой и галунами. В ушах у нее покачивались изумительные бриллиантовые серьги, шею обвивало жемчужное ожерелье, а высокую прическу на затылке скреплял огромный черепаховый гребень. Джейн Сторридж расчесала и умастила маслом ее локоны на висках, так что в свете канделябров они отливали сочным каштановым блеском. Довершали наряд атласные туфельки в зеленую полоску, длинные перчатки и веер из матового крепа. Леди Омберсли, хотя и не могла не оценить столь яркий и выразительный ансамбль, с материнской гордостью в увлажнившихся глазах взирала на Сесилию. Сегодня на балу в ее доме соберется весь цвет молодости и красоты лондонского высшего общества, но она была уверена, что среди гостей не найдется девушки, которая сможет соперничать с ее Сесилией, похожей на сказочную принцессу в прозрачном белом маркизете[75]. Материал ее платья вспыхивал блестками при ходьбе, и свет свечей искрился на вышитых на нем серебряных желудях. Волосы дочери, перехваченные простой серебряной лентой, отливали червонным золотом, глаза поражали небесной голубизной, а ярко-алые губы впечатляли изяществом формы и полнотой. Рядом с Софи ее красота казалась неземной и эфемерной; отец, с ласковой любовью глядя на нее, заявил, что она похожа на фею – «королеву Маб[76] или Титанию[77], не так ли. Следовало спросить Евгению Рекстон, на кого именно.
Он так и сделал. После долгих размышлений мисс Рекстон все-таки решила почтить бал Софи своим присутствием, заручившись согласием матери и пообещав ей, что ни в коем случае не примет участия в танцах. К ужину она явилась первой, в сопровождении своего брата Альфреда, который тут же принялся беззастенчиво рассматривать Софи и Сесилию в монокль, рассыпавшись перед ними в столь неумеренных комплиментах, что щеки Сесилии порозовели, а в глазах Софи появился опасный блеск. Мисс Рекстон, нарядившаяся в платье скромного лавандового крепа и решившая для разнообразия все же насладиться вечером и не мешать другим, также похвалила наряды кузин. Ее замечания, однако, были куда более пристойны и вызвали теплую улыбку на губах Чарльза. При первой же возможности он завладел ее вниманием, придвинул ей стул и сказал: