Вскоре до их слуха донесся стук копыт. Софи вскочила на ноги.
– Санчия! – воскликнула она и послала своему собеседнику кокетливую улыбку. – Теперь можете не волноваться!
Она взяла со стола лампу, подошла с ней к незапертой двери и остановилась на пороге, подняв лампу высоко над головой, чтобы ее свет падал как можно дальше. Сквозь косые струи дождя она рассмотрела, как к крыльцу подъехало ландо маркизы, и оттуда выпрыгнул сэр Винсент Талгарт. Повернувшись, он подал руку Санчии, помогая ей выйти. А в следующее мгновение из кареты появился мистер Фэнхоуп и замер, зачарованно глядя на девичью фигуру в дверях и не обращая внимания на дождь, поливающий его непокрытую голову.
– Ох, Софи, что стряслось? – простонала маркиза, укрываясь под навесом крыльца. – Этот дождь! Мой ужин! Как это невежливо с твоей стороны!
Софи, не обращая внимания на ее причитания, обратилась к сэру Винсенту.
– Что, черт возьми, все это означает? Почему вы сопровождаете Санчию и какого дьявола притащили с собой Фэнхоупа?
Он негромко рассмеялся.
– Моя дорогая Юнона, сначала позвольте мне войти внутрь! Наверняка собственный опыт общения с Фэнхоупом мог бы подсказать вам, что его нельзя взять с собой: он едет сам! Он читал Санчии первые два акта своей трагедии, когда прибыл ваш посланец. И продолжал декламировать ее всю дорогу, пока окончательно не стемнело. – Повысив голос, он крикнул: – Входите же в дом, восторженный поэт! Вы промокнете до нитки, если так и останетесь стоять там!
Мистер Фэнхоуп вздрогнул и двинулся вперед.
– Ну, хорошо! – сказала Софи, принимая положение вещей таким, каким оно было. – Полагаю, он может войти, но это создаст нам огромные неудобства!
– Это вы! – провозгласил мистер Фэнхоуп, во все глаза глядя на нее. – На мгновение, пока вы стояли там, с поднятой над головой лампой, мне показалось, будто я узрел богиню! Богиню или весталку[101]!
– На вашем месте, – вмешался отличавшийся здравомыслием сэр Винсент, – я бы сначала укрылся от дождя, а уже потом определялся бы с этим вопросом.
Леди Омберсли и ее дочери, без особой спешки вернувшиеся домой из Ричмонда ближе к вечеру, обнаружили, что на Беркли-сквер их поджидает мисс Рекстон. Ласково обняв миледи, она сообщила, что осталась дожидаться ее, поскольку должна передать послание от своей матери. Леди Омберсли, которую встревожило состояние Амабель (на обратном пути девочка жаловалась на головную боль) рассеянно ответила:
– Передай своей матушке мою благодарность, дорогая. Амабель, пойдем ко мне в будуар, я смочу твои виски уксусом! Тебе сразу же станет лучше, милая!