. Короче сказать, он взял гонорар, напился водки и переехал границу, оставив мое дело наполовину выигранным, наполовину проигранным, словно рыбу, прыгающую на песке. И вот я пустился за ним в погоню, напал на его следы в Дамфрисе и пришел просить у вас указа о его аресте.
При этих словах сердце мое сильно забилось, Аллан, ибо я узнал, что ты близко, и я знаю, что привело тебя, знаю, что ты прибыл ко мне на выручку.
Я, однако, старался не обнаружить своего волнения.
Судья обратился к своему письмоводителю.
– Ник, – сказал он, – как ты думаешь? Снова дело идет о шотландских законах и о самих шотландцах?
Здесь он взглянул на хозяина и, мигнув письмоводителю, продолжал:
– Я хотел бы, чтобы Солвей был так же глубок, как он широк, чтобы посещения к нам сделались гораздо реже.
Мистер Николс пошептался с Пиблем и потом сказал судье:
– Он желает иметь декрет на право перехода через границу, но этот документ выдается только против должников, а он требует его против адвоката.
– А почему бы нет, – воскликнул грубо Питер Пибль, – хотел бы я знать, какая разница между поденщиком, отказывающимся работать на наемщика, и адвокатом, бросающим взятое на себя дело? Мне кажется, что у вас в этой стране черт знает какое правосудие.
– Мне кажется, этот человек пьян, – заметил письмоводитель.
– Положительно маковой росинки во рту не было, – ответил Пибль. – Я выпил только стакан холодной воды, переехав границу, а однако, по-видимому, никто из вас не скажет мне: «Собака, не хочешь ли ты пить?»
Судья, казалось, был тронут.
– Ну, вы не считайте нас такими скупцами, как шотландские судьи, и если мой хозяин позволит, вас накормят и напоят на кухне…
У меня возникло желание, чтобы Пибль засвидетельствовал судье мою личность. Я подошел к нему, поклонился и спросил, помнит ли он меня.
Взглянув на меня с удивлением и понюхав большую щепотку табака, он горько усмехнулся.
– Помню ли я вас? – воскликнул он. – Да очень хорошо помню. Господа, не дайте ему улизнуть! Констебли, держите его! Везде, где только является этот молодчик, можно быть уверенным, что и Аллан Файрфорд недалеко. Констебли, держите его крепче, не то будете отвечать. Они всегда и везде были неразлучны. Ручаюсь вам, что он сам в бегах.
– Не будьте несправедливы ко мне, мистер Пибль, я уверен, что вам не в чем обвинять меня, и вы можете, если хотите, уверить этих господ, что я изучаю юриспруденцию в Эдинбурге и называюсь Дарси Летимером.
– Мне уверить их? Но как же я могу это сделать, надобно, прежде всего, чтобы я был уверен в этом. Я даже не знаю вашего имени.