Несмотря на боевые действия, жители Севастополя постоянно проводили работы по восстановлению разрушенного хозяйства, и город не выглядел заброшенным, грязным, покинутым людьми. Работали магазины, поликлиники, бани, парикмахерские, разные мастерские, ходили трамваи. Теперь открыли новый музей, который охотно посещали все: сами севастопольцы, люди, недавно прибывшие сюда с Большой земли, отпускники из воинских частей. Отношение к фронтовикам было очень сердечным. Чистильщик сапог предложил нам бесплатное обслуживание, женщины, которые встретились на площади Коммуны у кинотеатра «Ударник», – стирку и глажку одежды. А ведь вода в городе отпускалась строго по нормам…
С зимой мы расставались без сожаления.
Она прошла в битвах и тревогах, но укрепила защитников в мысли о том, что бешеный натиск гитлеровцев выдержать они способны. Однако от весны ждали какого-то облегчения. Вот зазеленеют леса на Мекензиевых горах, и листва надежно укроет от противника блиндажи, окопы, ходы сообщения, огневые точки, тогда и потери уменьшатся. С моря подует теплый южный ветер, и не так холодно будет нести боевое охранение по ночам. Упадут дожди, пусть и не очень обильные, но воды в горных родниках все-таки станет больше. Сквозь тучи все чаще будет выглядывать солнце, и все мы будем думать, что это солнце нашей Победы.
Утро 3 марта 1942 года выдалось таким погожим, таким теплым, что усидеть в блиндаже было положительно невозможно. Мы с Алексеем собрались завтракать на свежем воздухе, под чириканье неистребимых севастопольских воробьев. Обнимая меня за плечи, супруг сидел рядом со мной на поваленном дереве и рассказывал какую-то смешную историю, приключившуюся с ним в детстве. Вражеский артналет на позиции 54-го полка начался внезапно. Огонь вели дальнобойные орудия. Первые снаряды разорвались далеко в тылу, второй залп вышел с недолетом, но третий…
– Ты не устала? – только и успел спросить меня Киценко, как третий снаряд разорвался у нас за спиной. Десятки осколков просвистели в воздухе. Получилось, что младший лейтенант прикрыл от них меня, но сам ранения не избежал. В первую минуту мне показалось, что оно – нетяжелое. Алексей схватился за правое плечо, застонал. Но потом кровь обильно потекла по рукаву его гимнастерки, рука повисла плетью и бледность начала покрывать лицо раненого.
– Леня, держись! Леня, сейчас я тебя перевяжу! – я разорвала санпакет и начала торопливо обматывать его плечи бинтом. Белая марля ложилась первым, вторым, третьим слоем, но кровь проступала через них, поскольку раны оказались глубокими.