– Мы успели проработать две восьмых списка, – зашептала Зоя Михайловна, а я несколько ошарашенно стал прикидывать, сколько это получается в пересчете на персоны, но почему-то высчитать не смог. – Красным я подчеркнула фамилии, на которые стоит обратить особое внимание. Таких шесть человек. – Она ткнула в каждую фамилию обратным концом маркера. – Эти люди – крупные бизнесмены, но в последний год их дела резко пошли под гору. Зеленым обозначены те, которые к вашему делу не могут иметь отношения. Их, как ты видишь, большинство. Оранжевым…
– А что это за черная рамочка? – перебил я тещины объяснения. Какое-то непонятное чувство вдруг охватило меня, причем с такой силой, что даже отвлекло от собственных переживаний. Но все продолжалось несколько секунд, тут же прошло, я не успел понять, ни что это за чувство (тревога, волнение или что-то другое), ни отчего оно появилось.
– Этот человек умер, – печально сказала она. – Два года назад. – Зоя Михайловна тяжело вздохнула и сделала паузу. А у меня опять промелькнуло то самое чувство. Почтив память усопшего минутой молчания, она продолжила: – Оранжевым я подчеркнула людей с хроническими заболеваниями. Фиолетовым – тех, кто по разным причинам уехал из города.
Полина закончила разговор по телефону и подошла к нам.
– Синий, – сказала она Зое Михайловне. Та подчеркнула в списке какую-то фамилию и объяснила: – Синим мы обозначаем тех, кто лечился амбулаторно. – И совсем другим тоном, таким, каким говорят, когда хотят порадовать сюрпризом, сказала: – А сейчас мы будем пить чай. Я испекла яблочный штрудель.
Кажется, пронесло, Зоя Михайловна ничего по моему лицу не прочитала и в голосе не заметила уличающих интонаций. Настроение у меня поднялось. Я вывесил на дверь табличку: «Перерыв 15 минут» – и сел к столу.
Штрудель, выпеченный моей славной тещей, оказался удивительно вкусным. Чай, как всегда, выше всяких похвал – у Зои Михайловны настоящий талант заваривать чай. Даже самый простой, какой-нибудь «Липтон» в пакетиках, в ее руках обретает потрясающий вкус и аромат. Да к тому же я, перестав нервничать, ощутил прямо-таки волчий голод – поездка в психиатрическую больницу отняла много сил.
Нет, нервничать, наверное, не перестал. Потому что вдруг стал идиотски шутить, совсем не остроумно называя штрудель то шнобелем, то швайдером, якобы забывая его название. Зоя Михайловна меня поправляла, давала пространственные объяснения этим, ошибочно употребленным словам, и мне показалось, что ее голос звучит принужденно: так подробно и серьезно она объясняет по той же причине, по какой я шучу. Полина сидела с тем самым лицом, создававшим впечатление, что она видит. Все всё понимают, но делают вид, будто ничего не произошло. Я завел разговор о необыкновенной жаре этим летом. Полина и Зоя Михайловна его с готовностью поддержали. Я стал рассказывать анекдот, вычитанный в Интернете, но спохватился, что уже его им рассказывал, и на середине замолчал.