Зверь яростно заревел, мотая головой. Но Лыска, как клещ, держался на лохматом загривке. Медведь покатился по земле, стараясь стряхнуть с себя противника, прижать его к земле. Лыска, как упругий мяч, на прямых, словно звеневшие струны, ногах, отскакивал в сторону.
Звонкоголосая Тайжо тут же вертелась вокруг медведя, помогая сыну.
Медведь, яростно рыча, вставал на лапы… и все начиналось сначала. Лыска, улучив момент, снова оседлал медвежий загривок и вцепился в ухо противника. Медведь покатился по земле, стараясь раздавить собаку, но кобель снова увернулся. Зверь вскочил на ноги, он яростно фыркал в сторону собаки, обдавая ее слюной.
Лыска, припав к земле, настороженно следил за каждым движением лохматого противника.
Медведь обиженно заревел, затряс головой и, вдруг развернувшись, не торопясь пошел назад. Сзади змеей скользил по земле сопровождавший его Лыска. Он довел непрошеного гостя до той невидимой границы, в которой Лыска был сторожем и хозяином. Стоило медведю пересечь ее, как Лыска остановился. Раздраженно ухая, треща колодником и кустарником, неторопливо удалялся косматый разбойник; звенел, переливался в темноте звонкий голос Тайжо.
На ослабевших вдруг ногах Агафья безвольно опустилась на землю. Пес подошел к хозяйке. Тунгуска прижала к себе верного друга и стала гладить его подрагивающими руками:
– Хороший собачка, умный!
Пес улыбнулся, обнажив сахарные клыки, и лизнул хозяйку в нос.
Где-то в темной тайге, за высветленным пламенем кругом, не переставая звенела Тайжо. Было хорошо слышно, как с каждым мгновением собачий лай все удалялся и удалялся. Агафья, подняв голову, прислушалась:
– Однако, совсем ушел Амикан-батюшка! – уже спокойно проговорила охотница. Успокоился и Лыска. Отойдя от хозяйки, он улегся около мяса, положив тяжелую лобастую голову на передние лапы. Глаза у собаки были прикрыты, только настороженно подергивались остро торчащие уши.
Агафья, уперев приклад ружья в землю, поднялась с земли.
Она посмотрела на ободранную тушу, потом на Лыску и, обращаясь к четвероногому другу, тихо проговорила:
– Однако, много мяса, шибко много! Вялить надо! Шибко тепло – спортится мясо! – продолжая по таежной привычке разговаривать сама с собой, она бубнила под нос: – В карамушку надо идти. Соль надо брать, колоду ташшить. Тузлук надо делать, много тузлука…
Агафья несколько раз ходила в родную избушку по знакомой с самого детства тропе. Принесла берестяной кузовок с крупной солью, закопченное до глянцевой черноты ведро и последней притащила волоком по земле тяжелую колоду, когда-то выдолбленную отцом из осинового бревна.