Замерзшая грязь приятно пружинила под окованной подошвой, тонкие ледяные зеркала лужиц с хрустом сминались, выпуская с каждым шагом все еще жидкую грязь – осенние холода еще не вступили в свои права, летнее тепло покамест не отпускало. Басмач покрутил головой, жалея, что не разжился шапкой и посеял кепку.
Поросшие коричневой шерстью, одетые в подобие одежды из шкур тела валялись поодаль друг от друга: один с ножом левее хребта так и замерз мордой в луже. А вот второй глядел в светлеющее небо маленькими мутными глазками из-под бруствера надбровной дуги. Плоский нос, сильно выпирающая, как у зоопарковой обезьяны, морда с торчащими клыками дополняли картину.
«Неандертальцы, бид аудалш[3]!» – сплюнул Басмач, обойдя смердящие тела по широкой дуге. Двое лежат и вряд ли куда-то убегут. Но следов в грязи явно на троих.
– Ах ты же Чингачгук очковый змей и хренов следопыт, третьего упустил! – корил себя бородач. Замерзшие в грязи отпечатки ног в самодельной обуви тянулись от места схватки куда-то за ленту дороги. Мохнатый явно торопился. Басмач пристально оглядел стоящий в отдалении лесок и противоположную обочину дороги густо растущий – палец не просунешь – частокол из разнокалиберных тополей довоенной посадки. Некоторые деревья, взломав асфальт, проросли чуть не на середине полотна.
Что сделано, то сделано, враг упущен. Махнув рукой в сторону убежавшего «неандертальца», Басмач пошел дальше.
След конвоя тянулся сначала по целине, и лишь сильно позже неведомый водитель все же решил выехать на старое полотно некогда асфальтовой дороги, соединявшей шахтерский город Риддер с промышленным Усть-Каменогорском.
Бетонные столбики в остатках бело-черных полос, обозначавшие край дороги, на протяжении метров двухсот впечатало в обочину многотонной махиной – водитель атомного тягача явно куражился. По асфальту было приятно идти, всегда б так, ни канав, ни рытвин.
Эти места Басмач прекрасно помнил. Где-то через километр еще тогда в мирное время стояла прямоугольная коробка автомойки, где чаще стирали ковры, чем мыли машины. И там же шашлычная. Настоящее придорожное кафе с настоящим шашлыком, растворимым кофе и теплым ноздреватым хлебом, который вот буквально из пекарни, пахший еще не выветрившимися дрожжами. Басмач сглотнул вдруг набежавшую от воспоминаний слюну.
Хотя по правде мясо в той шашлычной было хреновое, только собакам на прокорм.
У человеческой памяти и психики удивительное свойство со временем сглаживать углы. Выветривается из головы плохое, сублимируется, сепарируется и в сухом остатке в виде воспоминаний подается лишь что-то приятное, хорошее или просто положительное.