Ну, ладно бы он лишился причалов — это полбеды, он лишился икры. Более того — они перекрыли Волгу и нанесли Оганесову урон в живой силе: в его рядах образовалась дыра размером в два человека… Тьфу!
Лицо Оганесова потяжелело, глаза заблестели — ему сделалось жаль себя.
Час был еще ранний, а солнце палило уже вовсю — казалось, что на асфальте вспухают ожоговые пузыри, вздымаются, будто блины на раскаленной сковороде, и лопаются. Оганесов невольно поежился.
— Одного погранцовского офицера мы решили перекупить. Есть договоренность… — продолжал Футболист.
— Это я уже слышал. В каком он звании?
— Один просвет, четыре звездочки. Форма черная, морская.
— У моряков пятнистой формы не бывает. Один просвет, четыре звездочки — это капитан-лейтенант… Ну что, Футболист! Молодец!
Через пять минут три машины (в одной машине Рафик с переводчицей, во второй — Оганесов, в третьей — охрана) остановились у железных ворот, две видеокамеры повернули длинные, похожие на пулеметные дула, раструбы объективов к машинам, «узнали» хозяина и железные ворота с мягким щелкающим звуком расползлись в разные стороны, делясь на две половины.
Машины въехали во двор, и ворота снова закрылись.
В городе, в самом центре, недалеко от набережной, где пышными огромными цветами расцвели несколько кафе, накрытые тентами из яркой парусины, расположилось старое кирпичное здание.
Когда-то, до октября семнадцатого года, здесь находились роскошные номера, в которых гуляли купцы и волжские капитаны, а потом заведение скисло, обтрепалось и превратилось в обычную заурядную гостиницу. От того, что гостинице решили дать громкое название «Астраханский гостиный двор», «хоутэл» лучше не сделался. Полы в нем как были землистыми от вековой грязи, так и остались, в щелястых подоконниках и старых холодильных агрегатах «Минск» жили тараканы, из сортиров несло дерьмом, а вечерами «хоутэл» надо было обходить стороной — в окна выглядывали пьяные лица «командированных» в Астрахань за рыбой «братков».
При «гостином дворе» имелся ресторан. Готовили в нем так же невкусно, как и в кафе, но одно преимущество у ресторана все-таки имелось: в нем можно было без всяких помех поговорить.
Там Футболист и встретился с капитан-лейтенантом Никитиным. Столик заняли отдельный, в углу, чтобы подходы к нему просматривались, не то, не дай бог, чужой подойдет, помешает. А Футболист не любил, когда ему мешали.
И Никитин тоже не любил. У них были одинаковые привычки.
На столе словно бы сама по себе выросла бутылка душистого французского «арманьяка» три звездочки (напиток подлинный, Футболист его принес с собой) и кое-какая еда: нежный редис, который с таким умением выращивают здешние огородники-татары, икра, осетровый балык, парная севрюга с молодой картошкой и зеленью, разная холодная мясная снедь.