Стрелять из автомата, сидя в вертолете, по северным или благородным оленям – это допустимо, это спорт. Охотиться на тигров, буйволов, львов, слонов – это сафари. Таковы постулаты западной цивилизации, вколачиваемые в башки богатых россиян. Но – собака! «Собака – это святое», – заявила одна модная дама, когда ей указали, что ее пудель испачкал лапами кому-то пальто.
Раздраженный и запыхавшийся, он ввалился в довольно темный подъезд литературно-художественного журнала «Ноябрь». Нажал кнопку. Открыл какой-то взлохмаченный низенький человек, прямо замухрышка по сравнению с крупнотелыми мордастыми охранниками офисов и редакций.
– Вы к кому?
– Я автор.
– Тогда направо, к секретарю, – взлохмаченный глянул недобро.
Секретарь, умеренно миловидная русая девушка лет двадцати пяти, тут же внесла в компьютер фамилию автора, название повести, число и месяц принятия рукописи.
– Позвоните, пожалуйста, через месяц, – тихим голосом произнесла она, кладя «Круглого зайца» поверх тощей стопочки рукописей, видимо, таких же недотеп, как Морхинин.
Морхинин не задал ни одного дополнительного вопроса кроме одного:
– Если не подойдет, я могу забрать свою повесть?
– Да, конечно, – слегка удивилась секретарь маститого журнала. (Идиллия культурных отношений сотрудницы журнала с почтенным автором.)
Через месяц Валерьян Александрович позвонил в «Ноябрь». Секретарь взяла трубку. Морхинин сразу узнал ее тихий интеллигентный голос. Представился, спросил о судьбе своей повести.
– Одну минуту, – сказала секретарь, запрашивая компьютер. – К сожалению, ваша повесть отклонена.
– Она находится у вас? – спросил, не дрогнувши ни единой жилкой, умудренный литературной жизнью бывший оперный хорист.
– Да, вот она. «Круглый заяц», Морхинин.
– Лежит у вас на столе?
– Да.
– Я подъеду через час, заберу.
Морхинин приехал к подъезду журнала «Ноябрь». На этот раз остромордая собачонка его не облаяла. Позвонил. Никто не открывал. Он толкнул дверь, она была не заперта. Всклокоченный замухрышка мелькнул где-то в полумраке. Морхинин направился прямо к столу секретаря. Девушка его узнала.
– Я хотел бы забрать…
– Да-да, пожалуйста.
Она стала перебирать стопку рукописей. Лицо ее изобразило недоумение, потом растерянность.
– Что, моей повести нет? – Морхинин говорил без тени раздражения, его прямо-таки подзуживал интерес странной закономерности, сложившейся вокруг его «Круглого зайца», его единственной повести о любви.
– Она лежала здесь, – слегка заикаясь, пробормотала девушка-секретарь. – Не понимаю. Сейчас еще посмотрю.
Она встала из-за стола, подошла к низенькой этажерке, тщательно просмотрела там какие-то бумаги. Вид у нее был просто ошеломленный.