– Я ничего не понимаю, – виноватым и даже слегка испуганным тоном проговорила секретарь. – Ваша повесть лежала на моем столе.
Она подошла к большому шкафу, открыла дверцы и стала копаться в полках, забитых доверху старыми рукописями. Девушка просидела на корточках около получаса. Морхинин располагался при этом в кресле и смотрел на нее с иронией. Наконец секретарь встала на ноги.
– Здесь нет тоже, – сказала она. – Пойду узнаю у редактора, которая читала вашу повесть.
Секретарь вернулась в сопровождении тоненькой девушки примерно такого же возраста, как и она сама, только смуглой южанки с бойкими черными глазами.
– Ты ведь читала «Круглого зайца», – глядя голубеньким сердитым взглядом на вновь прибывшую, говорила секретарь. – Ты и вернула мне.
– Ну да. Повесть неплохая, но это не наш формат, – заявила чернокудрявая и обратила к Морхинину черные глаза, кажется, побуждая его вступить в переговоры.
Но Морхинин не менял позы в кресле и насмешливо молчал.
– Ты положила рукопись на мой стол. Ты не брала ее снова? – напоминала русая девушка.
– Зачем?
– Вот и я думаю: зачем? Может быть, еще кто-нибудь взял?
– Кто? Кому нужна чужая рукопись?
– Вот что, красавицы, – вмешался наконец в их препирательства Морхинин. – То, что мою повесть «Круглый заяц» не возвратили три редакции, меня не удивляет. Предупреждаю, что на площади плагиата в интернете становится тесно от украденных произведений писателя Морхинина.
– Боже, ну что вы говорите! – воскликнула секретарь, хватая себя тонкими пальчиками за виски. – Просто пропала рукопись, я буду искать.
А кудрявая брюнетка смотрела на почтенного пишущего гражданина, как на медведя, перемахнувшего через ров и вылезшего из вольера зоопарка. Но, несмотря на беспомощно-удрученное поведение «ноябрьских» сотрудниц, Морхинин тончайшим слухом обиженного улавливал хитро отработанную игру. «Вам бы, паскудницы, выступать в театре миниатюр», – думал он с горькой иронией. Валерьян был уверен, что все три раза – и любовница Лебедкина, устроившая ему скандал, и Ирина Яковлевна или кто-то из ее помощниц, и, наконец, русая или брюнетка из журнала «Ноябрь» попросту его обокрали…
Тут окончательно наступила весна. Пасхальные службы, возбужденно-приподнятое состояние духа и пение – до упаду. А затем Тася собрала пожитки, приготовила подарки деревенской родне, и они (то есть Морхинин со своей фактической женой) уехали из Москвы в деревню.