– Вы ничего не путаете, Павел Юрьевич? Точно, в девять часов?
– Разумеется, у меня прекрасная память на числа.
– И вы пошли на встречу?
– Естественно!.. Но она не пришла, – Закревский вытащил из ящика помятую пачку сигарет и зажигалку, кое-как прикурил, морщась от дыма, как человек, давно не имевший дела с табаком, потом продолжил: – Вместо нее ко мне подошла красивая молодая женщина, назвалась Аниной подругой и сказала, что Аня прийти не сможет, что к ней пришли… в общем, к ней пришел очередной…
– Понятно, – поспешил я ему на помощь. – А как звали подругу?
– Надя, кажется… – Закревский курил, почти непрерывно затягиваясь и стряхивая пепел прямо на пол. – Я ее никогда раньше не видел.
– А вы бы смогли ее узнать, если бы встретили еще раз? – спросил Ракитин.
– Конечно, – кивнул Закревский и бросил окурок в раковину. – Она весьма привлекательная женщина.
Я в это время подумал о своей вчерашней встрече на остановке и вынужден был признаться себе, что Энни-Шоколадка мне, видимо, не померещилась. Вот и Закревский подтверждает, что она была жива, в то время как ее труп уже находился в морге управления криминальной полиции. И в этот момент я явственно почувствовал затылком легкое, но пронзительно холодное дуновение – «ветер смерти», – и понял, что всем нам грозит серьезная опасность. Но вот какая и откуда?..
– Павел Юрьевич, мы хотели бы попросить вас, – я счел необходимым вмешаться в разговор, – если кто-либо еще позвонит от имени Анны Леонтьевны или будет интересоваться ею, сообщите немедленно нам. Лучше – капитану Ракитину, но можно и мне, на мобильный. Запишите, пожалуйста, номер.
– И мой тоже, – поддержал меня Олег.
– Вы думаете, что этот… тот, кто убил Аню, может и меня?.. – Закревский пытливо вгляделся в нас по очереди, но мы, не сговариваясь, постарались сохранить выражение невозмутимости на физиономиях, и несчастный муж сдался. – Хорошо, если вы так считаете… Диктуйте, я запомню.
Когда мы уже ехали обратно в город, Ракитин вдруг внимательно глянул на меня и спросил:
– Слушай, Димыч, а ведь ты что-то почуял там, у Закревского, а? Когда про телефон заговорил?
– Я, Олежек, скоро, наверное, сам маньяком стану или магом… – вздохнул я и вытащил сигареты. – Мерещится всякое периодически. Вчера вот на остановке, ночью, вроде как Энни-Шоколадку встретил… – я закурил и протянул пачку другу. – А давеча, ты прав, действительно на меня накатило, в ниндзюцу называется сакки – «ветер смерти». Это обостренное ощущение опасности, которое тренируется почти во всех школах боевых искусств, включая русбой.