– Ты поступил правильно, но если бы тот заявитель был психом, тебе не удалось бы убедить его.
– Но он не был психом. Не псих и наш заявитель.
– Так чего же ждут наши коллеги?
– Не знаю, мне трудно понять их логику. Хотя в восьмидесятые, когда мы с тобой уже были преподами на курсах, уже возникала ситуация, когда практики вдруг стали «отслеживать оперативную обстановку», не оказывая на нее никакого воздействия. Что произошло в результате, ты знаешь. Развалился Советский Союз.
– Ну, ему была судьба развалиться, и никакая разведка его бы не спасла… Разведка – это хвост, а хвост никогда не виляет собакой, – сказал Ухналев.
– Правильно, не виляет, да разве я обвиняю хвост? Я обвиняю голову, которая дала команду хвосту поступать таким образом.
В это время зазвонил телефон. Хозяин квартиры снял трубку и стал говорить с Корбалевичым.
– Ну что там? – спросил Виктор Сергеевич, когда разговор закончился.
– Все как ты сказал. Сначала начальник взбеленился, но потом остыл и наложил резолюцию: «Изучить возможность привлечения к сотрудничеству».
– Ну, вот видишь, ще не сгинела контрразведка, ще не потеряла нюх, ще чуе вражий дух.
– Это ты по-каковски?
– По «олбански».
– Что-что?
– Хоть ты и моложе меня, но не знаешь, что в Интернете есть такой язык «олбанский». На нем говорят продвинутая компьютерная фронда.
– Ты-то откуда это знаешь?
– Был в командировке недавно и в самолете прослушал целую лекцию. Ее читал один молодой человек своей спутнице, а я был внимательным слушателем.
– Чего только нет в мире…
– Это уж точно. Давай мы немного прервемся, сегодня уж точно ничего не случится, а завтра с утра начнем с тобой планировать операцию.
– Завтра с утра я хотел съездить на могилу к жене, – сказал Ухналев.
– Валера, извини, не знал. Тогда встречаемся после обеда. Может, тебе помочь чем-нибудь?
– Да нет, это мои дела, кто мне в них может помочь? Но если мы начнем завтра планировать операцию, то уже сегодня переходим на другой уровень обозначения его участников.
– Мы будем называться «стариками разведчиками», а Расим «нашим другом», – съехидничал Виктор Сергеевич.
– Ну да, – не понял столь тонкого ехидства Ухналев.