Катерина опускает глаза, чтобы Генрих не видел, как гневно они вспыхивают. Я замечаю, что она так крепко сжимает руки, что кольца врезаются в ее отекшие пальцы.
– Я думаю, милорд… – начинает она.
– Незачем вам думать, – перебивает он. – Все, что вы можете сделать для Англии, – это подарить нам сына. Я сам повелеваю страной, я буду думать; а вы займетесь производством наследника.
Она приседает и выдавливает из себя улыбку. Ей удается избежать жадных взглядов придворных, которые только что слышали, как испанскую принцессу окоротил Тюдор. Она поворачивается и идет к Дуврскому замку, я следую за ней в полушаге. Когда мы входим под стену, обращенную к морю, Катерина оборачивается и берет меня под руку, словно ей нужна поддержка.
– Мне так жаль, – невпопад говорю я, краснея за грубость короля.
Она пожимает плечами.
– Когда у меня будет сын… – произносит она.
Гринвичский дворец, Лондон, осень 1514 года
Король с размахом перестраивает Гринвичский дворец. Он принадлежал моему кузену, был любимым домом его матери, и я гуляю с королевой там, где гуляла с ее предшественницей, по гравийным дорожкам, идущим вдоль широкой реки, когда королева останавливается и прикладывает руку к животу, словно почувствовала, что внутри, в глубине, что-то мощно шевельнулось.
– Он вас толкнул? – с улыбкой спрашиваю я.
Она перегибается пополам, как бумажная королева, потом слепо тянет ко мне руку.
– Мне больно. Больно.
– Нет! – говорю я и хватаю ее под руку, когда у нее подламываются ноги и она падает.
Я падаю рядом с ней на колени, к нам бегут дамы, и Катерина смотрит на меня темными от страха глазами, а лицо у нее белое, как парус, когда она произносит:
– Ничего не говорите! Пройдет.
Я тут же поворачиваюсь к Бесси и Елизавете Брайан:
– Вы слышали, что сказала Ее Светлость. Вы, двое – молчите, и давайте отведем ее в дом.
Мы собираемся поднять Катерину, когда она внезапно громко вскрикивает, словно ее пронзило копьем. К нам тут же подбегают полдюжины йоменов стражи и, увидев королеву на земле, застывают. Они не смеют к ней прикоснуться, ее тело священно. Они растеряны и не знают, что делать.
– Принесите стул! – рявкаю я.
Один бросается назад, из дворца приносят деревянный стул с подлокотниками, и мы, дамы, помогаем Катерине сесть на него, а они бережно несут стул во дворец, в прекрасный дворец на реке, где родился Генрих, счастливый для Тюдоров дворец, и мы заносим ее в затемненную комнату.
Там все приготовлено лишь наполовину, до срока еще больше месяца, но королева начинает рожать, несмотря на правила дворцового расписания. Повитухи мрачны, горничные носятся с чистым бельем, горячей водой, гобеленами для стен, коврами для столов – всем, что только готовили и что внезапно понадобилось сейчас. Пока готовят комнату, у королевы продолжаются долгие и медленные схватки. День и ночь спустя комната безупречна, но младенец так и не родился.