До Казани добирались без особых проблем, устраивая на берегу лишь ужины и завтраки, на ночь все перебирались на суда. Как говорится, в тесноте, да не в обиде. Плаванье по течению под парусами шло спокойно и уверенно. Все наши пассажиры понимали ситуацию, кроме нескольких учителей, бросавшихся из крайности в крайность. Один из них, Мефодий Хромов, за время путешествия надоел даже терпеливым гайдукам. Высокий, худой, тридцатилетний шатен, с унылым свисающим носом на узком лице, всю дорогу агитировал не опасаться бунтовщиков. Нашу пересадку на суда он воспринял оскорблением и требовал ускоренного движения вверх по Каме против течения, с привлечением бурлаков и местных крестьян. На чём основывался этот учитель голландского и английского языков, считая нас непобедимым отрядом, способным разогнать десять тысяч восставших, не знаю. Порой у меня возникали подозрения в его связях с английскими агентами, действующими в стане Пугачёва. Так нелепо выглядела уверенность Хромова в нашей неуязвимости.
Чтобы избавиться от надоедливого учителя, пришлось дать ему в руки все карты, как говорится, инициатива наказуема. К немалому моему удивлению, Мефодий оказался неплохим организатором, быстро нашёл три бригады бурлаков за небольшие деньги. Потому при нашем плаванье по Каме скорость снизилась не принципиально, как я опасался. Есть ветер, нет его, наши кораблики монотонно двигались против течения, проходя до тридцати вёрст за бесконечный летний день. Аккурат на восьмой день мы добрались до Елабуги, сразу свернув к противоположному от города берегу. Длинные хвосты дыма от разгоравшихся домов и сараев заметны были издалека, особых сомнений в том, кто хозяин в городе, не возникло даже у педагогов.
Три бригады бурлаков моментально исчезли в прибрежных зарослях, даже не заикнувшись об оплате последнего дня пути. Учитывая полное безветрие, нам пришлось встать на якоря почти на середине Камы. Спрятаться на Каме невозможно, наши корабли были слишком велики, чтобы укрыться в прибрежных кустах. Повернуть вниз по течению мы не пытались, безветрие могло нас развернуть и посадить на мель или выбросить на берег. Бросить груз и своих пассажиров, чтобы уйти по берегу, я не мог. Слишком много мы вложили в них сил и средств, одни прицелы чего стоили. Да и не ушли бы мы пешком от конных казаков далеко, порубили бы в поле на куски, два десятка ружей в таком деле не спасут. Зато я не сомневался, что Пугачёв спешит вниз по Каме к Казани, оставалась надежда, что разграбление наших кораблей он доверит небольшой банде, а основное войско двинется на запад.