* * *
Это произошло в незапамятные времена…
Когда гепарды в Крыму ещё гонялись за страусами и древними украми – предками всех ныне живущих европейцев…
Когда на месте пустыни Гоби цвели сады и журчали арыки безнадежно забытой цивилизации.
Когда смеющаяся юная Луна была ещё повернута к Земле той самой, загадочной стороной…
А, может быть, ещё раньше.
Из невообразимых глубин космоса, чуть ли не с сорокового по счету хрустального этажа небес сорвался и рухнул прямиком на горный перевал черный трёхметровый конус, поблескивающий потёками расплавленной атмосферным огнём слюды. И вонзился в каменистый грунт.
Время погрузило его в землю по пояс, вечные монгольские ветры проковыряли в гладких когда-то боках глубокие борозды…
А может – и не ветер им виной. Может быть, последний гобийский динозавр приходил точить об него громадные когти – кто же теперь расскажет?
Но и те, кто жил здесь раньше, и пришедшие после них монголы почитали Свистящий Камень, Шугэл Билуу. Называли его и Чёрным Камнем.
Старики говорили, что именно здесь сам Великий Тенгри, Небо – Отец, вонзил свой нефритовый жезл и оплодотворил Землю – Мать, дав начало и людям, и зверям тайги и степи, и птицам неба, и плещущим в озёрах рыбам. И оставил своё хозяйство в знак родоначальства и как предмет для человеческого поклонения…
Только не совсем понятно, как он дальше жил, родимый, без столь необходимого любому мужику причиндала? Тайна сия велика есть…
И будто бы юный Темучин приходил сюда, кланялся Камню и приносил в жертву богатые дары – десяток лучших белых коней, и тысячу баранов, не считая мелочи вроде ненужной лишней жены своей, пленного китайского мандарина и тонны серебряных слитков… Просил молодой вождь мудрости и власти над людьми – себе, воинской удачи – верным багатурам и процветания – своему народу… И ведь выпросил! Стал великим Чингисханом, и долго ещё трепетала земная твердь между морем Японским и морем Последним, Адриатическим, под грозными копытами лохматых монгольских лошадок…
И жестоко расправлялся Камень над теми, кто не оказывал ему должного почтения, не останавливал коня, проезжая мимо по дороге, забывал преклонить колена и оставить подарки.
Внук Чингисхана, Хубилай, охмуренный буддийскими монахами, повелел разрушить языческий камень. Но не под силу было человеческой руке сотворить такое, а рабы, покусившиеся бронзовыми молотками на чёрную громадину, умерли в страшных корчах… Разразилась ужасная гроза, обрушился столь редкий в монгольской степи проливной дождь, и ураганный ветер высвистел – то ли сам, то ли используя глубокие борозды в боках Шугэл Билуу: