Софья испуганно углубилась в полную пены воду – Убирайся, – почти жалобно вскрикнула она, вообразив, что сейчас ее будут снова насиловать, как во времена замужества.
Соседа ее легкая паника только вдохновила.
– Ну, зачем-то же ты оставила открытой дверь. Раз выжила в автокатастрофе – надо не зарывать себя в траур. Хочешь мужика? А я всегда слюни на тебя пускал. Только твоего боялся – он ведь из бандитов был?
Софья была рада уже тому, что своими сентенциями он дал ей время сориентироваться в ситуации:
– Если ты сию минуту не уберешься отсюда, я включаю кипяток и им полью тебя из душа. Обварю тебе лицо, если ты сделаешь в мою сторону еще хоть шаг.
Сосед так и опешил, остановился в искреннем недоумении с занесенной для шага ногой:
– Тогда зачем оставила открытой входную дверь? Да ладно, ухожу. Ишь, какая мимоза.
Он, пятясь, уходит. Софья прислушивается к его шагам. И когда входная дверь хлопает, снова слышит некое шуршание в квартире. Она решительно «восстает из пены», невольно имитируя сцену «Рождение Венеры», заматывается в полотенце и крадется по комнатам. И застает мамашу мужа – «царицу Тамару», когда та открывает сейф с деньгами в их спальне.
Софья туже затягивает узел, явно готовясь к бою.
– Это не ваше. Какое право вы имеете…
Тамара поджала и без того узкие, змеящиеся губы. Ее выбеленные кудельки поднялись, словно шерсть на спине кошки, готовой принять навязанный бой.
– Мое. Было моим и будет. Не оставлю же я добро убийце мальчика моего.
Софья наступает на нее все решительнее:
– Он вас тоже бил? Вы боялись пойти поперек?
Тамара смутилась, чуть сбившись с настроя на драку.
– Ну, случалось.
Софья напирала: – А сколько раз бил? Меня так – шесть, не считая пощечин.
Тамара всерьез озаботилась подсчетом своих побоев. Потом досадливо бросила это дело:
– Что, я считала? Первый раз, когда выпил – классе в седьмом был.
Софья покачала головой и с горечью спросила мать своего теперь покойного мужа: – Так чего вы меня не предупредили, что б я за садиста замуж не выходила?
Мать была очень искренней и потому слова ее прозвучали так обидно:
– Какое мне до тебя дело. Ты мне никто. Да и всем никто.
Софья после этих слов, словно сочтя себя уже вправе на что угодно по отношению к этой женщине, ударила ее со всей силы кулаком в челюсть и, опрокинув с размаху на пол, вырывала у свекрови из рук пачку денег и ключ от сейфа.
– Вот и мне нет до вас дела. Это все мое. Только потому и жила с сыночком твоим, что мне нужен был дом. Так что иди, пока ходить можешь. – Соня схватила с комода увесистую бронзовую статуэтку лошади. Так что свекровь отползала до двери комнаты на попе, опираясь руками о пушистый ковер спальни.