Ангел Софьи пытался собой заслонить свекровь от Софьи, но только и смог, что чуть смягчить удар.
Ему нужно было срочно поднять в своих инструкциях главу «ответственны ли отец и мать за сына или дочь», и должны ли они нести на себе их наказание. И как быть в этом конкретном случае – ведь самого сына Софья уже убила, излив праведный гнев. Хотя, испортила то тормоза ее машины как раз свекровь. Как только Бог может распутывать такие «узлы» из мотивов поступков?
И теперь ее гнев – неправедный? И она стала стяжательницей?! И какая часть ее души надломилась и отмирает сейчас… Боже, как трудно тебе судить людей. В них нет ничего определенного, ясного, ни одной прямой линии. И если б нужно было нарисовать портрет души, то пришлось бы вылить и смешать в беспорядке всю палитру красок. Но размыть их либо белым, либо сгустить черным.
В реальности ушибленная свекровь поднялась, потерев голову и попу, особенно пострадавшие при ударе об пол. И поднялась на ноги, опираясь на косяк двери:
– Мы к тебе с Илларионом придем. – В голосе ее прозвучала угроза, злоба и ожидаемое торжество справедливости.
– А мы вам с любовником откроем, – в пику ей ответила Соня. Хотя постоянного любовника у нее как раз и не было. Были половые партнеры, выбранные Павлом из числа нужных ему людей. Но Соне приходилось делать вид, что она изменяет мужу втайне от него, чтобы Павел мог партнеров и клиентов шантажировать скандалом.
Это знала и свекровь, и Ангел. Поэтому Тамара снова пропустила змею-улыбку от уха до уха. И гордо поковыляла к выходу из квартиры, предвкушая возвращение сюда «со щитом» из преступного авторитета.
Софья, все еще дрожащая от адреналина, подходит к иконе и спрашивает также агрессивно, как спрашивала свекровь: – Это грех или не грех, убить того, кто тебя пытается забить? А еще хочу, что б ты мне помог с мужем, Бог. Что, пошляк – сосед, который пытался прыгнуть ко мне в ванну и был ответом на мольбу?! Дура я. Видно, если тебя долго бьют по голове, что-то в мозгах путается… – у нее из глаз беззвучно заскользили слезы и закапали на деньги, которые она вырвала из рук Тамары.
За спиной у нее стоит Ангел и тоже чуть не плачет. Он прикрыл девушку крыльями со всех сторон, словно обнял. И она обернулась, словно почувствовав прикосновение.
Софья – Ангел?
Ангел смущенно и испуганно отлетает от нее подальше.
– Ко мне словно стая бабочек подлетела. И светло как-то стало. Будто я люблю. Нет, «крыша едет, не спеша, тихо шифером шурша».
За окном съемной квартиры Клода мучительно сладко в темноте стрекочут сверчки, да так громко, что даже шуршание шин почти неслышно. Занавеска, явно повешенная на окно не мужчиной, колышется романтично от легкого ветерка. И отблески фонарей на гладких, акульих телах машин создают ощущение, что на душу пролили ароматическое масло и размазывают его сладостно и больно одновременно.