Зевали и Ангелы, покачивающиеся, как куры на насесте на массивных гардинах для портьер.
Ангел Клода кивнув двум другим участникам трапезы, прощаясь, хрустнув крыльями и потянувшись.
Его подопечный как раз встал из-за стола и расшаркивался с хозяевами, дескать, не спал в самолете, завтра рано вставать.
– Да, мне казалось, что вы вот – вот задремлите, милейший, – обрадовано сказал Игорь, которому тоже было не весело этим вечером, когда предстояло оградить гостя от посягательств на его член собственной благоверной. Она тоже вскочила, собираясь показать гостю его комнату. Но муж рявкнул зло:
– Нет уж, я сам. Нам еще надо потолковать про завтрашний день. Послезавтра уже начинаются съемки первых эпизодов. Ну а завтра утвердим актеров и каскадеров.
– Как, уже, – даже растерялся Клод, – Но ведь я еще не видел сценарий.
– А он и не написан еще даже на треть. Но мы начнем снимать, а вы будете консультировать сценаристов по ходу. Я вам такую переводчицу с английского подыскал – с ума сойдете. Завтра увидите ее в постельной сцене: снимаем ее фигуру, как у исполнительницы главной роли. Та-то ни грудями, ни попою не вышла.
С этими словами Игорь помахал на прощанье рукой и выкатился из комнаты.
После этого разговора Клод еще долго не мог заснуть. А во сне ему явился темный, пахнущий сосновыми иглами пруд, в котором плавала надкушенная Луна. И прямо посредине этого сияющего отражения, из теплой, тяжелой воды плавно вынырнула русалка с глубокими, бездонными, затягивающими в глубокий теплый омут глазами, в которых он тонул, задыхаясь от страсти. Но не утонул, пока держался за ее огромную, как надувной баллон, ее грудь. Но как только Дива закрыла глаза, его словно утащило под воду от нахлынувшей тяжести внизу живота. И он проснулся с криком от оргазма и обнаружил, что все это время над его членом трудилась ртом размытая в полумраке Марианна. И она уже жадно глотала его сперму.
Он застонал уже от досады. И в который раз подумал – «от чего заречешься – на то нарвешься». Ведь обещал себе…и!
В призрачном свете от окна, исходящего не то от Луны, не то от мерцания свежее выпавшего снега Клод увидел, что женщина пришла к нему абсолютно голой. И фигура у нее была чуть более худая, чем он любил, но все же гуттаперчевая. Она грациозно распрямилась, облизнулась и приложила палец к губам, призывая хранить молчание.
Клод рывком поднялся, грубо схватил ее за руку и поволок к двери, открыл ее, вытолкнул женщину в шею. Жаль, что комната не закрывалась. На душе стало грязно, муторно.
– Я нажил себе врага в лице оскорбленной женщины, – подумал Клод. – Не лучше ли было переспать и не унижать ее, – запоздало пожалел ее, – так жестко… Она ведь не Жиз.