По улочкам аула весело журчал арык. Раджими нагнулся и припал к воде пересохшими от жажды губами – она была прохладная, вкусная. Напившись вдоволь, он встал, вытер мокрое лицо и огляделся. Как изменилось селение! Кругом разбиты сады, появились виноградники, за кишлаком раскинулись бескрайные хлопковые поля.
В полусотне шагов от кишлака стоял карагач, старый карагач, много повидавший на своем веку. Он рос здесь и двадцать лет назад.
Раджими оперся о его могучий ствол, задумался. Все изменилось, кроме этого карагача, все… Надо искать Убайдуллу, прозванного за его длинные ноги Узунаяком. Сколько раз за свою жизнь Раджими шел на ту сторону, сколько раз возвращался обратно! А что дало ему все это? Нет у него ни дома, ни семьи, ни близких людей.
Убайдулла-Узунаяк… Сколько теперь ему лет? Когда Раджими впервые вывел его на контрабандную тропу, Убайдулле было двадцать лет. Значит, сейчас ему около пятидесяти. Длинные ноги у Убайдуллы! Трудно было шагать за ним по горным тропам.
В последний раз он видел Убайдуллу в тридцать седьмом году. Его трясла лихорадка. Убайдулла вылез из своей юрты, добрался при его помощи вот до этого карагача, и они долго сидели вдвоем, вспоминая прожитые годы. Тогда Раджими не сказал Убайдулле, зачем он приходил. Не сказал потому, что Убайдулла был болен и бесполезен, а теперь… Теперь надо будет сказать.
Раджими поднялся, отошел и оглянулся. Огромная черная шапка карагача сливалась с небом и растворялась в нем. Раджими зашагал к аулу. На противоположном конце его лаяли кем-то обеспокоенные собаки. Прислушался. Ясно услышал шум мотора. Он рос, становился громче и уже покрыл лай собак. Плеснули светом фары по дувалу, и Раджими юркнул в первую попавшуюся калитку.
Машина прошла, оставив за собой тучу густой пыли, от которой на улице стало еще темнее.
Двор Убайдуллы он нашел сразу. Он как стоял четвертым от входа в селение, так и остался четвертым. А вот чинар здесь раньше был один, а теперь целых три. Раджими вошел через незапертую калитку во двор, постучал в дверь. Тишина. Постучал еще раз. Послышались какие-то звуки, и дверь открылась.
Хозяин пытался в темноте рассмотреть гостя и наконец произнес:
– Ой-е? Киик? Какой тебя ветер принес?
Голос принадлежал Убайдулле. Киик – значит «горный козел», и только один Убайдулла, ученик Раджими, когда-то звал его так.
– Салям, друг! – произнес Раджими.
– Салям, – ответил Убайдулла. – Проходи, гостем будешь.
В почти пустой комнате с еще не просохшими после побелки стенами пахло свежей известью. Хозяин внес лампу.
– Там, – Убайдулла махнул в сторону другой половины дома, – все спят. Посидим тут… Ты надолго? Или по пути? Почему ты так бедно одет? Где ты пропадал?..