И начальник разведки отряда «красных кротов», бывший мельник из Шаньси, и молодой боец, чьего имени не сохранила история, – тот, который, как драгоценнейшую ношу, держал на руках маленькую связную Цзинь Фын, – услышат этот призыв, если только не к ним будут относиться скорбные слова председателя Мао – слова, которые миллионы людей будут слушать, склонив головы: «Вечная память народным героям, павшим в народно-освободительной войне и в народной революции!..»
Но сейчас ни тот, ни другой не знали, что будет через полгода, как не знали того, что случится завтра и даже через час.
Сделав несколько затяжек из трубки, раскуренной спутником, молодой боец поднимался и шел дальше. Так прошли они больше четырех ли и приблизились к последнему разветвлению: направо галерея уходила к деревне, лежащей на пути в миссию; налево, через какую-нибудь сотню шагов, были расположены пещеры, представлявшиеся им не менее близкими, чем отчий дом, ибо в них они провели много-много дней среди своих боевых товарищей. Тут старый рябой шаньсиец остановился.
– До выхода, ведущего к миссии, по крайней мере, два ли, – сказал он, словно про себя. – И кто может знать, свободен ли этот выход и приведут ли нас ноги в миссию… А здесь, в старом штабе, есть наша верная боевая подруга, с руками, легкими и искусными… Наш ученый доктор Цяо…
– Да. Она, наверно, сидит и ждет нашего прихода, готовая подать помощь тому, кому суждено вернуться, пролив свою кровь.
Бывший мельник еще раз осветил фонарем знакомый знак на стене и повернул к своему штабу.
Доктор Цяо, как всегда в дни боев, сидела насторожившись в белом халате и в белой косынке на голове. Эта косынка совсем сливалась с ее седыми волосами, хотя Цяо было всего тридцать лет. Но последние два года, проведенные под землей, были как двадцать лет, и черные волосы молодой женщины стали серебряными.
Она издали услышала отдававшиеся под сводами шаги и поспешно засветила два фонаря над столом, покрытым белой клеенкой.
Потревоженный непривычно ярким светом, радист зашевелился за своей земляной стеной и высунулся из-за приемника, сдвинув с одного уха черную бляху наушника.
Войдя в пещеру, начальник разведки посторонился. Он уступил дорогу бойцу и поднял фонарь над головой. Желтый блик упал на бесформенный сверток одеял, лежавший на дрожащих руках бойца. Руки бойца так затекли, что Цяо торопливо приняла сверток и сама осторожно опустила его на скамью.
Когда начальник разведки увидел то, что оказалось под одеялами, откинутыми Цяо, он отвернулся, и фонарь закачался в руке этого много видевшего на своем боевом пути человека. Старый шаньсиец и не заметил, как рядом с доктором Цяо очутился худой, изможденный доктор Ли, которого позавчера принесли сюда бойцы отряда.