Каюта по размерам походила на купе железнодорожного вагона: только на уровне верхних полок здесь был потолок, а вместо одного центрального окна — два иллюминатора почти над самой водой.
Ромадину надоело сидеть в тесной каморке, где пахло от близости двигателя разогретым маслом и металлом. Он поднялся, вышел на палубу. Темный-темный лес, вода плещется у самого его края, захлестывая корни отдельных деревьев. С тех пор как выехали из города, ни дымка, ни избушки, ни причала. Река, которая не может не вызвать мысли о мощи стихийных сил, и дорога по ней, как дорога по вселенной, — ни конца, ни начала, ни жилищ, ни машин, ни людей…
Шум мотора прекратился внезапно, и катер сразу закачало на волнах. Из рубки вылез моторист в замасленной клетчатой рубашке.
— Тропинку видишь? Прямо по ней — часа через полтора будешь на месте.
Ромадин пригляделся. Нет, просвета в этой приближающейся темно-зеленой стене не видно.
— Как вы различаете тропинку? — спросил он удивленно.
Моторист не ответил. Он глядел на приближающийся берег да покрикивал мальчишке-помощнику, управляющемуся с рулем.
— Ты к Зотову? — спросил он. — Ну да, больше не к кому. Вот передай ему, чтоб мне лишний раз не мотаться.
Он дал Ромадину корзину. Сквозь решетчатые стенки Ромадин увидел оболочку воздушного шарика и письмо. Странная какая-то посылка.
— Ладно, — сказал он, — передам.
Ромадин вынес из каюты свои ящики, рюкзаки. Катер остановился, парнишка подтянул лодку, привязанную сзади, и перебрался в нее. Ромадин начал подавать снаряжение. Мальчишка повисал над водой, держась рукой за веревку, ящики тянули его вниз.
— Неужели причал нельзя сделать? — Ромадин повернулся к мотористу.
— Был здесь когда-то причал, — сказал моторист. — Развалился со временем. Последний столб весной смыло. Да и кому он нужен-то! Раз в две недели привозим бензин, продукты да почту.
Ромадин пожал плечами и осторожно спустился в лодку. Парнишка налег на весла; через несколько минут лодка ткнулась носом в берег. Ромадин перенес на сухое место два металлических ящика, футляр с киноаппаратом.
Тропинка шла через густой ельник. Паутина лишайников, вывороченные с корнем деревья, полутьма. Он двигался медленно, часто отдыхал и до станции добрался только через три часа, близко к вечеру.
Бревенчатый двухэтажный дом стоял на лесной поляне. Его окружал высокий забор из заостренных досок. На крыше возвышалась антенна радиопередатчика. К толстому столбу калитки была прибита дощечка с надписью, выведенной чернильным карандашом: «Академия наук. Институт энтомологии. Сектор борьбы с болезнями, с природной очаговостью. Ельнинское отделение». На другом столбе висел темно-синий почтовый ящик — такой же, как в подъезде любого городского дома. По дорожке, посыпанной песочком, Ромадин направился к крыльцу, но не успел еще дойти, как дверь распахнулась, вышел человек лет тридцати пяти, в высоких сапогах, в клетчатом пиджаке. Он выглядел очень аккуратно — гладко выбритый, подстриженный — и улыбался приветливо. Должно быть, не часто сюда забирались гости. Он не дождался, пока Ромадин приблизится, сбежал с крыльца, помог снять с плеч поклажу. Ромадин сел прямо на ступеньки.
