«Чтобы сделаться homo novus, требовалось не только раздобыть новое удостоверение личности, но еще и разрубить все связи со старым, „нечистым“. Следовательно, требовалось переехать. После чего ваше прежнее „я“ могло исчезнуть, тогда как новое „я“ регистрировалось положенным образом в новом районе… Приходилось выписываться в регистрационном бюро по старому месту жительства, получая взамен талон. После чего вы регистрировались у коменданта дома по новому месту жительства, получая еще один талон. Затем оба талона требовалось отнести в местное бюро регистрации, уложившись в определенный срок, чтобы подтвердить регистрацию… Чтобы разорвать очевидную цепочку, необходим был фальшивый талон о выписке, который требовалось внести задним числом в папки бюро регистрации».
По счастью, Янина работала как раз в бюро регистрации, где могла изготавливать удостоверения личности и вносить записи, подтверждающие их подлинность. Некоторые утверждали, что родились в Советском Союзе, или в семье польских мусульман, или лишились документов из-за пожара в церкви еще до 1939 года, некоторые присваивали удостоверения граждан, оказавшихся за границей или умерших. Все это требовало подтасовки и подгонки, создания, добавления и изменения записей в длинной цепочке реестров – отсюда и бумажные «Альпы» у Янины в конторе. В 1941 году, когда Ганс Франк выпустил указ об идентификационных карточках (Kennkarte), дополненных серийным номером и отпечатками пальцев, конторские служащие умудрились придержать бланки до 1943 года, а затем, воспользовавшись возможностью, напечатали фиктивные удостоверения. Толпы людей, кажется, вдруг потеряли все свои бумаги. Алчные авантюристы и специалисты подполья напечатали столько паспортов и прочих документов, что к лету 1943 года даже контора Циглера признавала, что пятнадцать процентов всех идентификационных карт и двадцать пять процентов всех разрешений на работу фальшивые. Только одна ячейка «Жеготы» производила от пятидесяти до ста документов в день, охватывавших весь диапазон: от свидетельств о рождении и смерти до удостоверений эсэсовцев нижнего звена и представителей гестапо. Янина говорила о своих клиентах как о людях, которые «ходят по зыбучим пескам»[81].
– Мне повезло… Я умею творить чудеса, – с гордостью говорила она своей подруге и коллеге Барбаре (Басе) Темкин-Бермановой, улыбаясь и постукивая согнутым пальцем по столику в кафе, чтобы не сглазить.
Рослая, грузная и уже немолодая, Янина всегда одевалась в широкие черные платья, похожие на рясу настоятельницы монастыря, и носила завязывавшуюся под подбородком экстравагантную маленькую шляпку с вуалью и меховую муфту. На кончике длинного тонкого носа с трудом удерживались очки, глаза за которыми лучились таким теплом, что люди обычно отзывались о ней как о «добрейшем человеке» и «вечной защитнице обездоленных»