Мои современники еще помнят эту галерею государственных деятелей. Многих из деятелей этого периода помню и я лично.
Сделав в молодые годы блестящую по тому времени карьеру и работая по Министерству внутренних дел, я близко сталкивался со многими деятелями этой эпохи. Я лично и по службе знал Горемыкина, Сипягина, Плеве и Святополк-Мирского. Помню Дурново, Крижановского и других министров и товарищей министров. Судьба столкнула меня с такими столпами Империи, как финляндский генерал-губернатор Бобриков, внука которого я даже крестил. Работал я и в непосредственном подчинении киевского генерал-губернатора М. И. Драгомирова. Большинство этих людей были тверды духом и сознанием долга. Были верны Царю и традициям русской истории. Лично я пользовался расположением Плеве, которого имел честь принимать у себя и отношение которого ко мне засвидетельствовано в его блестящем отзыве, данном им обо мне и моей деятельности в заседании Государственного совета в январе 1904 года. Приказ об этом сохранился у меня и поныне, а это честь, которой редко кто удостаивался на службе Империи. Пишу об этом для того, чтобы оправдать свое право говорить о людях того времени, которые прошли через мой психофильм и с которыми была связана и моя личная судьба.
Сохранились в моем психофильме памяти и образы трех последних Императоров. Императора Николая II я видел несколько раз. Я представлялся Ему по возвращении моем из Маньчжурии в памятный день получения известия о падении Порт-Артура. Государь был необыкновенно выдержан, и меня тогда поразило величие Империи, Монарха которой даже такой крупный удар не мог вывести из равновесия. Государь удостоил меня милостивой беседы, сам упомянув, что я отправился на войну добровольно.
Весь материал моих личных воспоминаний дает мне основание утверждать о том твердом курсе, которым шла Императорская Россия под руководством одного из лучших монархов, каких знает история.
Россия шла твердой стопою по пути прогресса и к благу русского народа, пока злые силы не подкопали ее фундамента.
К сожалению, не так обстояло дело в общественных кругах и в революционном подполье: жизнь достаточно сталкивала меня и с этими элементами, и я воспроизведу их так, как они отпечатались в моей психике. Для меня это тоже живые образы, часто появляющиеся в облике «бесов» Достоевского.
В царствование Императора Александра III Россия получила кратковременный отдых от революционных выступлений. Революционные организации, состоящие из убийц и экспроприаторов, долго ютились в подполье и предоставляли дело подрывания основ старого строя либеральной интеллигенции и земским деятелям, то есть тем самым барам-помещикам, с которыми впоследствии так быстро расправилась русская революция. Соединительным звеном между подпольем и либеральным обществом служили писатели и публицисты во главе с Михайловским, а впоследствии - с Максимом Горьким. Либеральное течение оживлялось беседами и спорами за чайными столами в буржуазных, чиновных семьях и дворянских гнездах. В литературе царствовали босяк Горький, пьяница Куприн и душевнобольной Леонид Андреев. Клоунировали псевдопоэт Бальмонт и его свора.