«Чуть перебирает, пожалуй, уговаривая меня, как я счастлива. Да нет, все открыто, без притворства, без подвоха».
– Выходите-ка вы замуж за Павла Евгеньевича, мой вам совет, и все забудьте. Отдохните и, главное, забудьте. Да, собственно, и забывать-то нечего, если вдуматься.
– Вот и Паша как вы: «отдохни, забудь», – постаралась улыбнуться в ответ Ирина.
«Надо соглашаться, кивать, поддакивать. Тогда он скорее уйдет. Лишь бы он ушел».
В открытые ладони Ирины упал заплетенный косичкой лунный луч. Она крепко сжала пальцы, чтоб удержать хоть ненадолго серебряные волосы луны.
– Но… замуж, замуж пренепременно. – Плоское лицо его лоснится. Жарко ему, воротник рубашки врезался в шею. Ослабил узел галстука, вертит головой. Давит под мышками пиджак. В такое пекло – пиджак! Отскочила пуговица. Стук! – закатилась под кресло.
Ирина с тоской глядела на него. «Господи, когда же он уйдет наконец!»
Она вдруг не сдержалась:
– Оставьте Пашу в покое! – Сказала и тут же пожалела.
– Павла Евгеньевича? А что у нас с Павлом Евгеньевичем? Ситуация у него, прямо скажем, непростая. – Николай Андреевич потер сухо шуршащие руки. – Контракт, то да се…
Ирина с удивлением вскинула на него глаза. О чем он говорит? Что ему надо?
– Был у него конфликт с Аллой Семеновной…
– Опять Алла? Но ведь была записка! Теперь все.
Николай Андреевич плавно провел рукой перед собой.
– Ну, допустим, была какая-то там записка. Умеючи-то я вам и за Пушкина предсмертную записку напишу. – Николай Андреевич неожиданно коснулся голого колена Ирины. – Не о том вам надо думать, Ириночка. Семейное счастье, как известно, все залечивает… Уют, то да се… Детки пойдут. А мне главное, дело закрыть. Начальство, знаете, требует, в архив, в архив…
Прозвенев мухой, погасла последняя лампочка в люстре, и сквозь ажур оконных штор луна наполнила комнату бледным точечным светом.
Он щелкнул пальцами, зажав потный скользкий щелчок между большим и средним пальцем. Зазвенел телефон.
Ирина, не двигаясь, тупо уставилась на аппарат.
– Трубку, трубку возьмите! – почти приказал Николай Андреевич.
Ирина очнулась. Пьяный голос Павла.
– Ты сама виновата!
«Это он, Павлик. Павлуша. Что с ним? Задыхается, глотает слюну. Сорванный голос».
– Не догадалась? Ха! Ведь я проверить тебя хотел. Порыв, безоглядность – это не для тебя! – Он вдруг рассмеялся странным незнакомым голосом. – Вернулась моя красавица. Слышишь? Вернулась. Пошутила. К тетке в Минск ездила. Вон она лежит уютненько, клубочком свернулась. Алла, Аллочка, красавица моя. Одним глазком глядит, смеется. Паленым пахнет от волос.