Ирина открыла старый резной сервант. Открыла банку с чаем. Услышав хлопок открывшейся коробки, Мадам проснулась.
– Возьми там!.. В комнате, в шкафу… Бутылка бордо осталась. Женька все, что не спрятала, выжрал, подлюга.
Ирина достала вино. Мадам подвинула к камину скрипучий столик.
– Я, кажется, задремала, пока тебя не было.
Мадам открыла бутылку, налила полные бокалы и сразу выпила залпом свой бокал.
– Стешенька мой не любил, когда я много пью. За сердце мое боялся. Солнышко мое родное…
Она опять выпила полный до края бокал. Ирина выпила, и тоже до дна. Бокал оказался с зазубриной. Порезала губу. Кровь.
Мадам налила остатки вина, с удивлением посмотрела на пустую бутылку, поставила ее на камин.
– Настоящее бордо! Не подделка. Это моему Стеше один французский писатель подарил прямо из Бордо.
– Бардо! – воскликнула Ирина. – Я вспомнила! Джан Бардо!
– Чего?
– В институте читала. Тибетские наставления умершим. В мире Джан Бардо умершим будет казаться, что все пришло в полный беспорядок. Но все это только твои мыслеформы.
Мадам перекрестилась на угол, где висел плакат с Буддой.
– Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века. Аминь.
Ирина запрокинула голову, уставилась в черный потолок:
«Почему окно уплывает, и деревья за окном черные, как обугленные. Плывут. Куда это они собрались?»
– Мрамор хочу розовый с искоркой. – Мадам навалилась на Ирину, облила ей грудь вином.
Ирина попыталась отодвинуться, но Мадам прижала ее непосильной тяжестью.
– Подожди! У нас еще паленка есть. Я ее Стешеньке для уколов оставила. Паленка такая, ее даже Женька, ирод, пить не смог. Там, в шкафу.
Мадам отстранилась от Ирины, давая ей встать. Ирина принесла бутылку, пересела в кресло к камину. Мадам с хрустом свернула пробку с бутылки. Прочитала этикетку:
– Смотри-ка, «Золотая улыбка»! Чего только людям в голову не придет!
Не утруждая себя тем, чтобы достать рюмки, плеснула в те же бокалы. Выпили. Ирина задохнулась:
– Какая дрянь!
– Паленка.
– Дрянь.
– Вся жизнь дрянь.
– А любов?. У меня Алла все отняла. Глаза у него стали Алкины. Он ее глазами глядит. Он меня обнимает, а руки у него Алкины, без костей. Я же чувствую… Понимаешь?
Мадам согласно кивнула:
– А ты знаешь, я в школе отличницей была. И после уроков много читала. Гамлета помню.
Мадам опять заплакала в платочек. Ирина прижала ее голову к груди.
– Она Пашку изнутри выжрала…
Мадам икнула и снова налила в бокалы паленку.
– Золото, лак, Стешенька, – не слушая ее, бормотала Мадам.
До Ирины, как сквозь толщу воды, с трудом доходили ее бессвязные слова.
– И поминки. В лучшем ресторане…