– А головоломка – в том, что ты пообещал как подавать мясо, так и не подавать? Что ты подписался и под овощи, и под их отсутствие? Что ты дал слово быть обоими этими мировоззрениями целиком?
– Верно. И я думаю, что предложил оптимальное решение. Но его я вам открыть пока не могу. Это будет особый сюрприз, известный лишь мне одному. И потому мне потребуется присутствовать там лично, чтобы самому приоткрыть завесу тайны.
– Хотите сказать, что еды там пока нет?
– Верно.
– Наш голодный преподавательский состав и сотрудники сидят в тесном кафетерии уже несколько часов с алкоголем и барбитуратами, с навязанными им профессиональными взаимодействиями… но без еды?! И ты не намерен ее им подавать, покуда мы сами туда не доедем?
– Верно.
– Хоть мы и опаздываем уже на несколько часов?
– Да. Поэтому давайте пока не будем об этом. Давайте просто сосредоточимся на дороге, что перед нами, – на той, что все ближе и ближе подводит нас к празднику человечности, которому уже несколько часов…
* * *
Сказать, что поездка в Разъезд Коровий Мык днем значительно отличается от той, что мы предприняли ночью… значит сказать, что солнце отличается от луны или свет дня от полноты мрака. Пока мы ехали – чувствовали, как солнце окутывает нашу машину, а сверкание черного асфальта вспарывает нам глаза. Вообще без сна я чувствовал, что все больше устаю, а тепло и сиянье представляли собой непреодолимое успокоительное.
– Проснись! – вопила Бесси и по пути несколько раз била меня кулаком в плечо. И всякий раз я встряхивался.
Со временем мили летели мимо, и мы из города очертя голову неслись по сельской местности, что была поначалу зеленоватой, а затем, чем ближе к Разъезду Коровий Мык, тем бурее и хрупче. Пейзаж снова преобразился, и теперь, когда снова въезжали в скотоводческий край наших начал, мы видели произошедшие перемены. Ранчо «Коровий Мык», некогда служившее эмблемой всего региона, но с тех пор впавшее в запустенье и тлен. Бывшие выпасы ранчо, на которых прежде пасся скот, но теперь вместо них блистательными и давно доказанными теоремами стояли стрип-моллы. По пути мы ощущали жар засухи и теплоту забытых излучений. Затем – приятное ощущенье воплощения на коже. И наконец хрусткую прохладу растворения дня. В семь солнце уже почти закатилось и виднелось лишь тусклое тленье света. В половине восьмого оно опустилось за горизонт целиком. В восемь вновь настала ночь. К половине девятого мы вкатились в иссушенный пейзаж котловины долины Дьява. А к без четверти девять мы уже ехали мимо дома мэра и музея Коровьего Мыка, а также мимо лавки здоровой еды на том месте, где раньше были «Елисейские поля». Ровно в девять мы проскакали через железнодорожные пути, а еще минуту спустя подъехали ко входу, где Тимми открыл ворота на весь вечер.