Она была стара. Она была стара уже пятнадцать лет назад, сразу после Катастрофы. Некрасивая и злая, сорвавшая голос, она довела тогда шестилетнюю девочку до истерики. Но через несколько дней Мать стала для Марии самым родным и надёжным человеком на свете.
– Он умер… – испарилась куда-то решимость, Мария села тут же на пол и заплакала. – Они все умирают! Мы тоже все умрём!
Как в детстве, Мать присела рядом и стала гладить Марию по голове.
– Умрём, хорошая. Нельзя жить вечно.
– У нас нет надежды, – всхлипывала Мария.
Мать твёрдо взяла её за плечи и сказала:
– Пока жив Старик, жива надежда. Нам повезло с мужчиной. Пусть он стар и болен, но он есть!
– Но они умирают, наши мальчики!
– Посмотри на меня, – Мать отстранилась. – Посмотри мне в глаза!
Глаза Матери были красные, бессонные, но в них горел огонь. Все эти годы в них пылала яростная вера.
– А если вирус выдохнется? Или поможет Дашин женьшень? Нельзя жить без надежды, Маша! Ведь ты у нас самая сильная, самая здоровая. Сколько прожил твой сын? Целых три дня?
– Да, Мать, – успокаиваясь, ответила девушка. – Но я не пойду больше к старику, я устала.
– Ладно, – Мать встала и начала перебирать древние бумаги на столе. – Отдохни. И сходи-ка ты, – она улыбнулась, – на охоту, развейся. Даша возвратилась из Заповедника, там пахнет дымом. Проверь. Вдруг там люди?
– Хорошо, Мать. Будь проклят Джон Карсон! – Мария вышла.
– Будь проклят, – донеслось вслед.
Проводив Марию, Мать задула лампу и долго стояла, уткнувшись лбом в оконное стекло. Она радовалась, что уже стемнело, что в комнате нет света, и никто не видит её лица.
К охотничьему домику Карсона привели тоскливые собачьи рыдания. Потемневшая от времени избушка стояла на краю небольшой поляны. Рядом, в зарослях лимонника, извивался медленный ручей, завивая космы водяной травы. Между старым кострищем, выложенным вокруг горелыми кирпичами, и кривоватыми досками крыльца сидела мохнатая собака. Задрав морду к небесам, она выводила похоронный гимн. Оплакивала хозяев, надёжный привычный мир и себя, одинокую.
– Что, дружище, – сбросив на землю свёрток с набранными на месте крушения обломками, Джон присел рядом с собакой на сухую траву, – плохо наше дело?
Собака нерешительно вильнула хвостом.
– Давай глянем, что с твоим хозяином.
Дверь была закрыта изнутри на щеколду, которая виднелась сквозь широкую щель между дверью и косяком. Найденным тут же обрезком жести Джон зацепил латунный пруток и аккуратно сдвинул его. Скорее всего, жестянка и служила ключом, а дверь защищала дом только от живности.